Пантанал и дети Ла-Манша

— Я знаю, кто стрелял! — говорит он почти спокойно, и от его спокойствия становится ясно, что сейчас кое — кто умрет.

Он передает автомат одному из солдат, тот ничего не понимая, принимает его. Я стараюсь оставить между нами прослойку из солдат, но Межеедов словно живая торпеда ввинчивается между ними. Нечто напоминающее по форме человечью руку хватается за ворот моего комбинезона и тащит к себе. Сверхпрочный арамид лопнул словно пипифакс, и я остался в одних трусах, но в ремне с пустой кобурой. Пистолет я давно выронил.

— Держите его! Он его убьет! — истерический крик.

— Мужики, харош!

На Межеедове висят трое, он ворочается в куче — мала.

— А ты чего застыл? — Шаранов грубо толкает меня в сторону ярко — освещенного крейсера, а это обидно. — Проводите товарища следователя!

Охренительная вылазка получилась.

5.00

— Давно сидишь? — в каюту влетает возбужденный Бекк. — Меня выпустили!

Я равнодушно смотрю, как майор роется в вещах, доставая чистую майку и рубаху.

— Я слышал, у вас произошла заваруха! Потом расскажешь! Сейчас некогда! Пошли! — он снова уставился на меня и повторил вопрос. — Давно сидишь?

Он был мне ненавистен. Полон энергии и азарта. Я же просидел всю ночь, потому что стоило прилечь, как начинал «ловить вертолеты». Заснуть опасался, потому что представлял, какой кошмар меня там терпеливо ожидает.

Бекку было все равно и плевать он хотел на мои душевные терзания.

— Пошли бегом! — настоял он. — По пути расскажешь!

Идя впереди по узким переходам и тамбурам, он неустанно возмущался, что в такой момент оказался «на киче».

— Предупреждал же Холуя, что нельзя экономить на разведке! Но у него голова огурцом, нейронные цепочки вытянутые, сигнал долго доходит! Наверняка его голову в пионерлагере в койке зажимали! — он остановился, заставив меня ткнуться в его спину. — Вообще — то я рад, что ты жив! Без меня, а жив! Ты становишься самостоятельным, мой мальчик!

— Где бы я был сейчас, если бы Межеедова трое не держали! — пожаловался я, и жалостливый тон не понравился мне самому.

— Трое? — Бекк поднял бровь.

Интонация получилась непознаваемой. То ли он возмутился, то ли удивился.

— Заканчивай из себя героя строить! Чего тебе надо? — заорал я. — Куда ты меня тащишь?

На лице Бекка появилось удовлетворение.

— Наконец проснулся! — решил он. — А то мне тут птичка напела, что у следака кукушка поехала. Да так, что он в своих стрелять начал. Я говорю, брешете! Не мог Палыч с такой фигни поехать, а палить в своих для него дело привычное!

Меня пробрал нервный смех.

— Шоковое состояние! — понимающе заметил Бекк. — ПТС — посттравматический синдром! У меня такое же было после Китая…

— Брешешь! — парировал я. — Федерация не проводит никаких операций в Китае! Китайские триады — одна из могущественных мафий послевоенного мира! Они бы тебя без саке схарчили!

— Так ты скажешь, куда ты меня тащишь? — спросил я. — Надеюсь, не на реабилитацию?

— Еще рано! — возразил Бекк. — Твоя психика явно еще недогружена! А мы уже пришли!

Он открыл дверь, и в нос шибанул запах спирта, хлорки, крови и дерьма.

— Добро пожаловать в мой мир! — сделал он приглашающий жест.

— Вообще — то это лазарет! — сказал доктор Маякин.

Лазарет.

В процедурной, освещённой режуще ярким светом, лежали 2 продолговатых куля на столах, накрытых белыми простынями с застиранными желтыми пятнами. Громко звякнувший в тазике скальпель заставил меня подпрыгнуть.

— Спокойно! Я уже закончил! — успокоил док.

— Что говорит медицина? — поинтересовался Бекк.

— Раны у обоих одинаковые. Колото — резаные раны длиной 20 и 25 сантиметров. Форма раны линейная, ровные края. Ранения сквозные. Раневые каналы направлен сверху вниз. Одному бойцу удар нанесен в спину. Сломаны 3 ребра, повреждено легкое. Второму — спереди, лёгкое и ребра так же повреждены.

— Подождите, но оба были в бронежилетах! — воскликнул я.

— А как же! — док кивнул на груду обмундирования, сваленную в углу.

Бекк выудил пару жилетов, словно вскрытых большим консервным ножом. Широкие разрезы, торчащий металл.

— Вскрытие выявило странную патологию! — продолжил док. — У одного пациента обнаружено локальное нарушение целостности перегородок миокарда. В простонародье разрыв сердца. Хотя раневой канал сердце не задел.

Бекк все время, ковырявшийся с дырявыми бронежилетами, издал довольное восклицание, что — то нашел. Он предъявил на обозрение некий упругий жгутик длиной несколько сантиметров.

— А я почем знаю? — сказал док. — Возможно из бронежилета вылезло!

— Скажите, а мог боец умереть от страха? — спросил я.

— Не задавай глупых вопросов, Палыч! — смутился Бекк.

— Что делать? Я так привык! — скромно признался я. — Уровень задаваемых мной вопросом соответствует моему же низкому развитию!

— Разрыв сердца от испуга — это миф! — отрезал док. — Хотя… Есть такая вероятность при становлении острого инфаркта.

— Сейчас куда? — поинтересовался я, когда мы вышли из лазарета.

— Пойдем к яйцеголовым, надо им найденную штуку показать! — заявил Бекк и вновь решительно двинулся по коридорам и тамбурам.