Пантанал и дети Ла-Манша

— Господи, они что, негра прислали? — вырвалось у меня.

— Не негра, а афрофранцуза! — важно поправил бывший напарник по Парижу. — Заходи, не отсвечивай. У нас мало времени, мон ами.

Я зашел. Если бы у меня была аллергия на цветы, я бы дал дуба, настолько стойкий внутри царил аромат. Пузатый француз без особых примет, видно хозяин, закрыл за нами дверь на замок, сменив вывеску на clos и растворился в одном из внутренних помещений.

Мы вольготно расположились на диванчике для посетителей. Деко за пару лет, что мы не виделись, изменился. Кажется, это называется, возмужал. В Париже он был гибким спортивным парнем, теперь это был крепкий чернокожий мужик.

Деко протянул мне листок. Детский рисунок изображал голубоглазого блондина с плечами Ильи Муромца.

— Я должен его убить? — спросил я.

— Это ты! — коротко ответил Деко.

— Господи, Вероник! — догадался я. — Она видит! Как она?

— Прооперировали в Израиле! Были осложнения, но сейчас уже лучше! — сообщил Деко. — Извини, что непохож. Она же тебя никогда вживую не видела.

— Женщина видит сердцем! — возразил я. — На самом деле я себя всегда таким представляю.

— Узнаю прежнего Жака Вершинина! — сказал Деко. — Давай рассказывай, что разузнал насчет Эвы.

Тут я приосанился. Что — что, а преподать себя в хорошем свете я умею. Свои деяния в комендатуре я представил в виде тонкой шахматной партии, которую я гроссмейстерски разыграл. Подполковник Михеев предстал в рассказе как полный идиот, которого я сделал по всем позициям. В лицах я передал, как подводил чинушу к мысли о взятке, и как я его сразил цифрой 100 лимонов, ибо меньше было нельзя.

Вскоре я обратил внимание, что Деко реагирует на эмоциональное повествование как — то без энтузиазма. Посторонние думы избороздили морщинами его философский лоб. И смотрел он на меня не как на героя. А как — то по — другому.

Самое странное, менялся цвет его кожи. Если в начале моего героического эпоса он был шоколадно черный, то в конце выцвел в пепельно — серый.

Финал я скомкал и заглох. Повисла нехорошая пауза.

— А ты ведь, Жак, мудила! — выдал Деко по — русски.

— Почему… мудила? — пролепетал я и получил.

Французская речь, как и русская может похвастать множеством эпистолярий, таких же сочных и точных. И кстати чисто фонетически звучащих довольно красиво, и даже певуче.

Это была песня. Для меня погребальная.

— Что та наделал, идиот? — выговаривал Деко, пытаясь особо не орать, чтобы не привлечь внимания к закрытому цветочному магазину. — На хрена ты поперся в комендатуру? Какого рожна?

— Я хотел вытащить Эву!

— Эву вытащили бы и без тебя, кретин! Сунули бы надзирателю косарь, и дело сделано, без пыли и шума! А у тебя хватило дури идти к самому начальнику гауптвахты!

— Да почему нельзя?

— Да потому что ни в коем случае нельзя было показывать свой интерес, осёл! Ты когда — нибудь играл в покер? Знаешь такое слово «блеф»? Ни хрена ты не знаешь! Темный, как и все русские! Ты лишил нас маневра. Михеев теперь знает цену Эвы для нас. НАСТОЯЩУЮ цену, ты понял, балбес?

— Что у вас 100 миллионов нету? — обиженно спросил я.

Деко всплеснул руками.

— Нет, ты совсем дурак, Жак!

— Это почему?

— Да потому что Михеев теперь не отдаст нам Эву ни за 100 лимонов, ни за миллиард! Теперь он будет делать карьеру! Почем у бы нет? Ведь ты раскрыл ему все карты, до последнего козыря!

Я был уничтожен одним залпом, подобно флагману французского флота авианосцу «Шарль до Голь».

В душе все горело. Я хотел, чтобы меня убили. Одним залпом, как авианосец.

— Что же теперь делать? — пролепетал я.

В этот момент я был готов даже пойти и пристрелить ненавистного Михеева. Вот только метало детектор на входе. Как пронести пистолет? И сколько пуль понадобится, чтобы пробить его жир?

В магазине бесшумно возник пузатый, что — то сказал Феликсу на ухо.

— Началось! — констатировал Деко. — Военные сегодня вечером этапируют Эву в Париж!

— А вы что, ничего не предпримете? — вскричал я.

— Попробуем! — туманно пообещал Деко.

— Я пойду с вами! — твердо заявил я.

— Герой! — уничижительно отозвался Деко. — Помню, как ты в Париже стрелял. 15 пуль в молоко! Послушай, как ты вообще выживал эти 2 года?

Я по — настоящему обиделся.

— Знаешь, как — то выжил! — проговорил.

Деко понял, что перегнул палку.

— Не обижайся, Жак! — примирительно сказал он. — Но дело мы поручим специалистам. Ты же не хочешь подставить Эву еще раз?

Уел. Правильно сказал, я ее подставил.

Деко продолжал.

— Сегодня вечером ты должен быть на виду: в баре, ресторане. Оптимально если со знающими тебя людьми. Ты лучше меня знаешь, как это называется.

Это называлось алиби.

Алиби не нужно.

На следующее утро я проснулся на своей койке в одежде и ботинках лицом вниз. Судя по безнадежно испорченному блевотой пиджаку, алиби было обеспечено. Вечер ударно проведен в ресторане отеля. Причем в прямом смысле. Когда я пытался сунуть голову под струю воды в сортире, то раковина была оторвана и разбита вдребезги. О чем имеется именной чек о компенсации ущерба.