Пантанал и дети Ла-Манша

В ходовой рубке кроме дежурной вахты присутствовали: контр — адмирал Парецкий, второй помощник Кривулин, старлей Ивандюков, академик Карагод, начфин Холуянов, Бекк и ваш покорный слуга.

Ивандюков старательно рассматривал идеально обработанные ноготочки. Холуянов бледнел всей «дыней» головы, возможно, он был единственным человеком в мире, который так мог.

Острую немотивированную радость вызвало отсутствие Анжелики. Россия, как мировой лидер демократии, признаёт гендерное равноправие, но, когда начинаются серьезные дела, баб отправляют в обоз, как и раньше.

Пока шли, Бекк допытывался, из — за чего весь сыр — бор в столь поздний час. Посыльный прибыл за нами в 1,30 ночи. Майор не без основания подозревал, что виной переполоха являюсь я собственной персоной и это самое — меня «могут закрыть».

— Мне скрывать нечего! — заявил я. — Я государственный преступник!

— Дубина! — беззлобно констатировал Бекк.

Однако в словах имелась доля правды. Мне удалось пронести на судно вайсагер в складках комбинезона. На корабле участники экспедиции выстроились в очередь, чтобы сдать приборы и пройти индивидуальную дезинфекцию.

До окончания процедуры было предписано оставаться в костюмах и не снимать масок. Радиосвязь было отключена из — за ненадобности, так что я едва не подскочил от резкого окрика в наушниках.

— ТЫ ЧТО С УМА СОШЕЛ ПАЛЫЧ?

— Вайс, ты?

— ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ СДЕЛАТЬ?

— Сдать вайсагер на дезинфекцию! Никто не догадается…

— ПАЛЫЧ ТЫ НА ВОЕННОМ КОРАБЛЕ. ТУТ ЕСЛИ ЧЕЛОВЕНК ПЕРНЕТ ЭТО ЗАНОСИТСЯ В СУДОВОЙ ЖУРНАЛ. КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, КАК ОТНЕСУТСЯ К НЕУЧТЕННОМУ ПРИБОРУ. И КАК ОТНЕСУТСЯ К ТЕБЕ.

— Что же делать?

— НА ВАЙСАГЕРЕ НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ БАКТЕРИЙ. ОН СДЕЛАН ИЗ АТКАНЛАРСКОЙ СТАЛИ. ДАЖЕ ЕСЛИ ДОЛГО ДЕРЖАТЬ ЕГО В РУКАХ КОЖА СТЕРИЛИЗУЕТСЯ.

— А что такое атканларская сталь?

— СТАЛЬ, СДЕЛАННАЯ В АТКАНЛАРЕ.

— Понятно, — уныло протянул я. — Что же делать?

Это я больше спросил у себя. Имею ли я право рисковать жизнью всего экипажа.

— Я ВАШ ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС ВЫЖИТЬ. И НА БЕРЕГ МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕ БЕРИ. ТАК БОЛЬШЕ ШАНСОВ СОХРАНИТЬ.

Очередь на дезактивацию быстро продвигалась, и у меня оставалось всего несколько минут на решение дальнейшей судьбы ракетного крейсера министерства обороны России «Академик Легасов».

Ночной полет. 3 августа. 0.50

- 20 минут назад на связь вышел наш разведывательный борт! — доложил старпом Кривулин.

— Они живы? — воскликнул Карагод. — За ними надо вернуться!

После того, как гражданский выкричался, менее эмоционально начали высказываться военные.

— Они объясняют, что с ними случилось? — задал вопрос Бекк.

Старпом предложил послушать самим и включил запись.

— Ястреб вызывает базу!

Все вздрогнули от выкрика.

Радист. База на связи! Ястреб, где вы находитесь?

И снова.

— Ястреб вызывает базу!

Напрасно радист пытается докричаться.

— Перебои в радиосвязи! Они нас не слышат! — пояснил Кривулин.

— Или делают вид, что не слышат!

— Кто это сказал?

Сказал естественно я.

Старпом побагровел лицом. Холуянов нервно хихикнул.

— Я думаю, на данном этапе мы можем обойтись без присутствия товарища Вершинина! — холодно заявил Кривулин, он меня любил.

— Официальные протоколы тоже будете сами писать? — с невинным видом уточнил я. — Печать следственного комитета я вам не дам. Не имею права.

— Пусть следователь останется! — скрипуче повелел Парецкий.

— Любят тебя люди! — шепнул Бекк. — Как бы меня вместе с тобой за борт не спустили!

Тем временем сеанс связи перешел на новый уровень.

— Я Ястреб! Машина исправна! Разрешите полет и посадку!

— Где они все это время… — повторил было Бекк, но был грубо прерван.

Я охнул и присел от боли. С момента знакомства Вайс не переставлял удивлять своими логистическими возможностями. На этот раз он без затей вкрутил мне ржавый болт в висок. Судя по натягу, резьба оказалась нестандартной.

— НИКОГО НЕЛЬЗЯ ПРИНИМАТЬ С БЕРЕГА. ЭТО УЖЕ НЕ ЛЮДИ.

— Да что с вами не так, Вершинин! — с негодованием воскликнул Кривулин.

— Им нельзя на корабль! — заявил я. — Это опасно!

— Перестаньте нести чушь, Вершинин! Это наши люди!

Извинившись, их прервал лейтенант Шестаков.

— Радист вызывает! Ястреб вышел на связь!

Кривулин приказал переключить на громкую связь.

— Ястреб вызывает базу! Приём!

Голос звучит чисто, но такое ощущение, откуда — то из глубокого колодца. Они не более чем в 50 километрах, а сигнал с трудом прорывается из другого полушария.

По подсказке начальства радист задавал вопросы.

— Что с вами произошло? Как самочувствие? Не имеет ли машина повреждений?

Ни на один не было получено ответа. Пилот продолжал заученно повторять одно и то же.

— БЫЛО ДВА ПИЛОТА ГУЩИН И ЕВСЕЕВ. СПРОСИ КТО ИЗ НИХ НА СВЯЗИ. ЧТО СО ВТОРЫМ.

Когда я продублировал вопросы, Кривулин снисходительно пояснил:

— Это обычная форма связи. Он говорит: «Я ястреб», даже если их там двое.

Неожиданно меня поддержал Парецкий.

— Пусть радист спросит.

Простой вопрос вызвал неожиданные сложности. В обычной тарабарщине возникла пауза.

— Я Ястреб! Остался один! Прошу помощи! Разрешите подлет и посадку!

— ВЕРТОЛЕТ КАН НЕ ПРЕДНАЗНАЧЕН ДЛЯ НОЧНЫХ ПОЛЕТОВ. ВСЕ ПОЛЕТЫ ВЫПОЛНЯЮТСЯ В ДНЕВНОЕ ВРЕМЯ СУТОК.