Панцироносица. Наука против волшебства (СИ)

— Да ну тебя, страшилки какие-то рассказываешь на ночь глядя, — фыркнула Кира, — как это у человека может быть на лице клюв? И когти… его бы телевизионщики затаскали по студиям…

— Ну да, — улыбнулась Эммочка, — а госбезопасность сюда не приезжала… сейчас с Норкиными родителями разговаривает какая-то большая шишка. Седой такой дядька в очках, наверное, прямо с Лубянки.

— Что творится, — усталым тоном молвила Кира, — ворьё на ворье, Чикатило на Чикатиле… Чумной доктор, Такседо Маск какой-то… что хочу — то ворочу…

— Не говори, — согласилась отличница, — кстати… Такседо Маск снова появился. Разгромил магазин, что Норкиной мамке принадлежит. Прямо этим вечером, перед тем, как Норку привезли… ну пошли сядем, что ли…

Они вышли из-за кадок и сели на скамейку, причём Кира оказалась между Эммочкой и Мирославом.

В Кириной голове царил настоящий бедлам. Тип с клювом и когтями, подслушанный в компьютерном классе разговор, заболевшая Норка… Если всё, что говорят о Чумном докторе, соответствует действительности хотя бы на треть, то получается, что в Москве поселился то ли Чернобыльский мутант, то ли оборотень, а то и вовсе пришелец с Бог знает какой планеты.

«Да фигня это всё, — одёрнула себя Кира, — если бы человек родился с клювом, телевидение растрезвонило бы об этом… »

Ей ещё только предстояло узнать о том, что земные СМИ поднимают дружный трезвон лишь тогда, когда им прикажут, и только по тем причинам, на которые им укажут.

Одна из дальних дверей открылась и в коридор вышли мать и отец Норки. Следом за ними вышел седоволосый господин в очках, о котором упомянула Эммочка. Кира сразу узнала его. Он жил в их доме, почти по соседству, в квартире этажом ниже. Звали его Николай Николаевич, и работал он в управлении ФСБ по Москве и Московской области в доме номер двадцать на Большой Лубянке. Девушка попыталась вспомнить его фамилию, но не смогла. Затем из той же двери вышел ещё один знакомый субъект — начальник СКМ из ОВД «Братеево», Руслан Павлович Чудесов. Это был высокий, коротко стриженый человек в звании подполковника, с несколько обветренным, грубовато вылепленным лицом.

Николай Николаевич сразу покинул здание. Вскоре следом за ним из больницы вышло ещё несколько человек в деловых костюмах. Начальник СКМ несколько задержался — к нему подошла словесница Яковлева, явно намереваясь что-то выспросить…

Тем временем Мирослав, молча глядевший в пол, вдруг повернулся к Кире и взяв её запястье, спросил:

— Можно, я скажу тебе пару добрых слов?

Кира отняла руку, сунула её в карман и усталым голосом произнесла:

— Если опять про хвостики, я тебя чем-нибудь тресну.

— К ним мы ещё вернёмся, а сейчас я по другому поводу. Видишь ли, у тебя в сапоге спрятана интересная вещичка. Колюще-режущая, для разделки туш. Точнёхонько за молнией…

— С чего ты взял, что там нож? — прошипела Кира.

— Это корпоративный секрет. С твоего позволения, сердитая девочка… — с этими словами Мирослав протянул руку под скамейку, выудил из Кириного сапога нож и отправил его в рукав своего пальто.

— Меня Кира зовут, а не сердитая девочка, — проворчала Кира, — как будто запомнить трудно…

— Ну извини. Я и вправду не помнил. Димка называл тебя, да я запамятовал. Только ты запомни, что таскать с собой нож в больницу или ещё куда — себе дороже. Если бы его у тебя здесь нашли, то… и ещё. Ты ведь без спроса сюда приехала?

— А тебе-то что… — зашипела девушка.

— Ничего. Когда отец за тобой приедет, то Стеша… — он кивнул на свою каштановолосую спутницу, — вернёт тебе нож. Не бойся, отцу не выдадим. Но это был первый и последний раз, понятно?

— Какой заботливый, тоже мне… — Кира отвернулась и встретила насмешливый взгляд Эммочки. Та слышала весь разговор от начала и до конца.

Откуда-то сверху спустилась Светлана Григорьевна — мать Эммочки, и отличница, дёрнув Киру за рукав, сказала:

— Ну наконец-то… поднимайся.

Они оставили на вешалке куртки и облачились в халаты. Затем началось долгое блуждание по больничным коридорам. Кира совершенно не умела здесь ориентироваться и полагалась во всём на Эммочку, которой часто приходилось здесь бывать. Последней шла словесница Яковлева.

— Я здесь всегда путалась, когда мне разрешили вставать после аппендицита, — шепнула Кира отличнице.

— Спина сильно болела после лежания?

— Ой, и не говори мне об этом… — скривилась девушка.

Норка была помещена в отдельную палату с застеклёнными стенками и белыми шторами поверх стекла. Укрытая до пояса девушка лежала неподвижно, с целой кучей подключённых к телу датчиков и трубок. Зрелище было не из приятных. Правая рука Норки забинтована до локтя. Врачи из дежурной смены что-то рассказывали словеснице Яковлевой, но из их разговоров Кира ничего не поняла, за исключением того, что общее состояние девушки опасений не вызывает, разве что никто не мог сказать — сколько продлится кома…