Панцироносица. Наука против волшебства (СИ)

Николай Иванович Чердинцев – высокого роста и склонный к полноте мужчина лет шестидесяти пяти, был по своей натуре большим добряком, а кроме того, почти тридцать лет вплоть до выхода на пенсию отработал на поездах дальнего следования и за годы, проведённые в пути, был свидетелем куда более кровавых случаев, нежели тот, о котором ему поведал избитый гость. Он без лишних слов вручил гостю новую одежду, выставил на стол нехитрый обед и объявил Мирославу, что тот останется у него до тех пор, пока не поправится настолько, чтобы вновь продолжить прерванное путешествие. Тут же была вызвана местная фельдшерица, которая по окончании осмотра объявила, что у пациента ничего не сломано, а синяки и гематомы большой опасности не несут, и порекомендовала обратиться с заявлением к инспектору. В ответ на это Мирославу оставалось только усмехнуться. Его слово против слов четырёх бандитов-нацменов не слишком высоко будет оценено, это он знал ещё по средней школе, когда пытался урезонить компанию сверстников – выходцев с Армении, объединившихся в банду и терроризировавших весь Братеевский район...

Николай Иванович жил один. Жена его погибла лет пять назад в Екатеринбурге во время пожара, возникшего по вине какого-то пьянчуги, устроившего этажом ниже утечку газа и решившего покурить. Четверо детей давно жили со своими семьями и помогали отцу, чем могли. Места в доме хватило бы и на шестерых, и Мирославу никто не мешал поправляться и набираться сил.

Кошелёк с деньгами у Мирослава исчез, как говорится, в неизвестном направлении. Остался лишь раскрошенный на тысячу кусков мобильник и паспорт – он лежал во внутреннем кармане куртки, в который шантрапа с юга поленилась заглянуть. Хоть с этой стороны проблем не возникло. Николай Иванович даже разрешил за свой же счёт позвонить в Москву. Узнав о случившемся, Димка Феофанов, не слушая никаких уговоров и заверений, отпросился на пару дней с работы и вылетел в Екатеринбург.

К Чердинцевскому дому он прибыл на такси, с двумя спортивными сумками – в одной привёз одежду для Мирослава, вторую набил кучей всевозможной снеди, предназначенной в дар хозяину. Даже пару бутылок коньяка прихватил. Житьё в деревне затянулось почти на десять дней, по прошествии которых друзья, распрощавшись с хозяином, отправились в аэропорт и улетели в Белокаменную.

Какое-то время спустя Мирослав уже лично собрал две посылки – одну с книгами, другую – с угощением, добавив и от себя две бутылки коньяка, и отослал всё это в Ключевую в качестве подарка для хорошего человека. Одного из тех немногих, что встречались ему за прошедшие тринадцать лет.

О подробностях своего спасения он не вспоминал почти три месяца. Всё, что касалось появления на его теле стеклоподобного костюма, исчезновения и возвращения привычной одежды, слова о каком-то Ванахеме – было отнесено им к проявлению посттравматического синдрома и отчасти к алкоголю, который ему, лёжа в тамбуре, волей-неволей пришлось проглотить. Но чем больше он размышлял над всем этим, тем чаще приходил к выводу, что далеко не всё можно было отнести к игре воображения. Он не мог объяснить, как остался в живых, провалявщись в сугробе на морозе целые сутки. Эта загадка ждала своего разрешения, и оно не заставило себя ждать.

Мирослав продал доставшуюся ему по наследству квартиру и купил менее затратное жильё – небольшую “двушку” на Алмаатинской, в доме рядом с 998-й школой и 145-й поликлиникой. Разрешение всех бюрократических процедур потребовало времени на то, чтобы изрядно поколесить по городу, и однажды, отправляясь на встречу с бывшим хозяином квартиры, он стал свидетелем дикой сцены, разыгравшейся на Краснодонской улице.

Шестеро подвыпивших “гостей” из южной республики стащили с тротуара и пытались затолкать в свою чёрную “Газель” двух девчонок, которым, должно быть, ещё и пятнадцати лет не исполнилось. Девчонки визжали и отбивались чем могли, но сила, конечно, была не на их стороне. Увидев это, Мирослав на мгновение будто снова оказался в вагоне поезда “Тюмень-Москва”, будто заново пережил всё то, что с ним там случилось, и вспомнил странные слова – “Ванахем, дай мне силу... ”

Он бы в любом случае попытался отбить зарёванных девчонок, и уже, выхватив из-под сиденья разводной ключ, мчался к “Газели”. Именно тогда он и повторил шёпотом те самые слова.

В итоге к фургону подбежал не Мирослав Кратов, а какое-то невообразимое, затянутое в чёрное стекловидное одеяние, существо. Оно повыдергало представителей “братской” республики из автомобиля и начало ломать, крушить и швырять их о залитый талой водой асфальт. Довольно скоро те сделались похожими на мокрые, вывалянные в окурках матрасы, на которых обычно спят опустившиеся на дно горожане. Девчонки после его окрика поспешили убежать в какие-то дворы, да и ему самому пришлось убраться куда подальше, ибо в конце улицы показались патрульные машины...