Парашюты над Вислой

Далеко идти не пришлось — метрах в тридцати, за поворотом в переулок, Савушкин наткнулся на сгоревшую усадьбу. Сначала он решил было, что это результат несчастного случая — но тут же понял, что это целенаправленный поджог: горело с четырех сторон, сарай, клуня и летняя кухня были явно подожжены с разных направлений. Это не Божий промысел — это дело рук человеческих… Усадьбу Яцека Куроня — а это была она, остатки жестяной крыши говорили об этом недвусмысленно — сожгли целенаправленно. Таких сожжённых домов и целых деревень они повидали в Белоруссии изрядно…

— Нет у нас явки в Ломянках. — Глухо констатировал Савушкин. Тяжело вздохнул и добавил: — Ничего не поделаешь, надо ехать в Варшаву.

— Давай хоть пообедаем пока. Хоть наскоро. Время-то есть… — произнёс Котёночкин.

— Да, согласен. Дай команду Костенко, пусть раздаст сухпай, и через час поедем. Да, и вели Жене включить радио, послушаем, что в мире творится…

Вскоре они дружно принялись за колбасный фарш и галеты, Савушкин же, время от времени отвлекаясь от еды, крутил верньер приёмника — в надежде узнать, что твориться в мире и его окрестностях. Немцы бравурно «сокращали линию фронта» на Востоке, англичане «стремительно атаковали» нормандские городки, шведы услаждали слух воюющих сторон Гайдном и Шуманом… Внезапно Савушкин насторожился.

— Лёша, что? — увидев вмиг посерьезневшее лицо своего командира, спросил лейтенант Котёночкин.

Ничего не ответив, Савушкин приложил палец к губам и увеличил звук.

Из динамиков раздался торжествующий голос берлинского диктора:

«Führer lebt! Die Feinde Deutschlands versuchten, unseren führer zu töten, aber ihre erbärmlichen Versuche schlugen fehl!»[100]

— Товарищ капитан, а шо случилось? — заинтересованно спросил Костенко.

— Покушение на Гитлера. Сегодня. Говорят, что жив… — негромко ответил Савушкин.

Костенко присвистнул.

— Ничего себе! А кто?

— Дай послушать… Пока не говорят.

Вся группа — даже бойцы, не понимавшие по-немецки — тут же прильнула к приёмнику. Диктор берлинского радио фальшиво-бодро распинался о немыслимом злодеянии, которое только сплотит немцев — Савушкин же старательно выуживал из этого потока бравурной лжи крупицы информации. И, когда передача завершилась — подытожил негромко:

— Немецкие генералы. Заговор. Бомба в ставке. Гитлер жив, только легко ранен и контужен. Убиты какие-то генералы и полковники, но немного. Начались аресты…

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… — пробормотал Котёночкин.

Савушкин, выйдя из задумчивости, хлопнул себя по коленям и скомандовал:

— Так, бойцы, по коням! Здесь нам не отабориться, значит — Варшава! Засветло, пока бдительность патрулей не превышает обычную — нам надо успеть в Жолибож и там найти костёл святого Станислава Костки. На карте, кстати, он у меня есть, так что обойдёмся без расспросов встречных-поперечных. Всё, погнали!

Быстро загрузившись и прикопав пустые банки — разведчики заняли свои места в машине. «Опель», почувствовав твёрдую дорогу, бежал бодро, и вскоре они выехали на варшавское шоссе — на котором, по дневному времени, движение было крайне скудным. Повозки местных жителей, грузовики с брёвнами из пущи, редкие штабные мотоциклы и ещё более редкие кюбельвагены — в таком потоке не затеряешься. Но ждать темноты, чтобы пристать к какой-нибудь армейской колонне — у них не было времени. Приходилось рисковать…

Уже перед самой Варшавой Савушкин, выглянув из окна, увидел баррикаду из мешков с песком — у которой стояли не обычные пару патрульных с мотоциклом, а десятка полтора рослых солдат, за спинами которых маячили два бронетранспортёра и «опель-блитц» в камуфляжной раскраске. Когда до контрольного пункта осталось всего метров десять — Савушкин разглядел на бортах БТРов чёрный щит со свастикой с закруглёнными щупальцами. «Викинг»!?!? Они-то что тут делают?

— Эсэсовцы на контрольном посту, — коротко бросил он своим.

Котёночкин удивлённо спросил;

— А им-то тут какого рожна? Это ж фельджандармерии работа?

Савушкин пожал плечами.

— Бис його знае, как говорит Костенко. Ладно, сейчас они нам всё расскажут…

И точно, как только они поравнялись с баррикадой из мешков — один из эсэсовцев властно приказал Некрасову, который был за рулём, остановится на обочине.

— Hauptmann Weidling, die vierte Felddivisionen der Luftwaffe. — Выйдя из машины, отрекомендовался Савушкин подошедшему к их «опелю» обершарфюреру в камуфляжной куртке.

— Deine Papiere[101]. — Сухо бросил эсэсовец.

Савушкин протянул ему свои документы.

— Alle Papiere[102]. — Уточнил обершарфюрер и кивнул на спутников Савушкина.

Обернувшись к своим, капитан обратился к заместителю:

— Lieutenant, sammeln Sie die Dokumente.[103]

Эсэсовец внимательно просмотрел солдатские книжки, командировочные удостоверения, предписание, продовольственные карточки — и, не говоря ни слова, вместе с документами направился к ближнему бронетранспортёру.