Парашюты над Вислой

Хреновая ситуация, подумал Савушкин. Вместо фельджандармерии — эсэсовцы, и что-то их тут сильно много. Тормозят все машины вермахта — вон, стопорнули кюбельваген с каким-то майором за рулём… Как-то всё это скверно пахнет. Как бы боком нам не вышла эта попытка передислокации…

Савушкин как в воду глядел. Вернулся давешний обершарфюрер и, кивнув в сторону бронетранспортёра — коротко бросил:

— Sie fragen dich.[104]

На командирском сиденье БТРа сидел молодой, едва ли старше двадцати пяти, гауптштурмфюрер, с лицом, загоревшим дочерна, и выцветшими до белизны волосами — настороженно всматривающийся в проезжающие машины. Подошедшему Савушкину, начавшему было представляться — оборвав его на полуслове, бросил:

— Genug![105] — и добавил: — Ihre Dokumente sind verdächtig. Ihre Gruppe hat sich verspätet. Gib die Waffe ab.[106]

СДАТЬ ОРУЖИЕ? Что за бред? Савушкин, едва сдерживаясь, произнёс:

— Haben Sie die Befugnis, das Militär der Luftwaffe zu verhaften?[107]

— Heute haben wir die Autorität, alle verdächtigen zu erschießen. Ihre Gruppe ist misstrauisch. Gib deine Waffen ab und steig in den Opel.[108]

Вот же дьявольщина… Ладно, есть ещё вариант. И Савушкин произнёс:

— Unsere Dokumente werden im Kommandobüro von Ozarow bestätigt. Rufen Sie den Kommandanten an, er wird bestätigen[109]

Гауптштурмфюрер кивнул, обернулся назад, в железное нутро своего бронетранспортёра, что-то приказал — Савушкин не расслышал, что именно — подождал минуту, после чего, взяв в руку трубку, бросил туда «Алло!», услышал ответ и протянул её капитану.

— Gustav, mein Freund, bestätige diesem SS-Mann, dass ich ich bin. Das ist Weidling[110]. — Дружелюбно промолвил Савушкин.

Из трубки на него как ледяной водой окатило:

— Oberleutnant von Tilze wegen Beteiligung an einer Verschwörung gegen den Führer verhaftet. Übergeben Sie den Empfänger an den SS-Offizier![111]

Твою ж мать! Ты-то куда, старый дурень, попёрся? Тебе-то зачем в этом заговоре было участвовать? Отсидел бы войну в комендатуре, сдался бы в плен и вернулся бы потом домой, живой и здоровый! А мы теперь из-за тебя, дружище Густав, в такой блудняк попали — хоть ты святых выноси… Теперь нашим документам — грош цена, поскольку подписывал их и заверял своей печатью враг народа и участник заговора против фюрера. Вот теперь точно — всё, аллес, туши свечи, придется прорываться с боем. Чёрт, а так всё хорошо начиналось…

Савушкин передал трубку гауптштурмфюреру и, повернувшись к нему спиной — дескать, меня переговоры офицеров СС и СД вообще не интересуют, даже если они касаются моей судьбы — незаметно для эсэсовского офицера осмотрел ландшафт на предмет панического бегства.

Ни одного повода для оптимизма! Пулеметчики на обоих БТРах — на своих местах, им на вертлюге вывернуть свои MG-42 и лупануть вслед их «опелю» очередь в двести пятьдесят патронов, на всю ленту — от силы десять секунд. Далеко они уедут за эти десять секунд? Метров на двести, и это очень оптимистичный сценарий. То бишь — шансов нет. А в сторону? Вообще безнадёга, крутой склон, кусты где-то по пояс, картофельное поле — и опять же, пулеметчики на «ганомагах». Просто так, без боя — не уйти…

Но и соглашаться на требование этого выцветшего гаупта — никак невозможно. Да, документы у них в порядке, и однополчан, которые бы их разоблачили — нет, они или в плену, или в могилах. Но фотографии подлинных Вейдлинга, Вайсмюллера, Граббе, Шульца и Козицки в управлении личного состава Люфтваффе есть — а на них совсем другие люди… Плюс возможные знакомые не из четвертой авиаполевой. Плюс незнание немецкого языка этими самыми Граббе, Шульцом и Козицки… Нет, не вариант. Остаётся одно — навязать бой в инициативном порядке, глядишь, и склеится. Всё ж их пятеро, винтовка, два автомата, пистолеты, гранаты… Эсэсовцев, считая водителей — семнадцать человек, шансы есть…

— Herr Hauptmann! — окликнул его эсэсовский офицер. Савушкин обернулся и изобразил внимание. Гауптштурмфюрер продолжил: — Waffen — in meinem Auto, Ihnen und Ihren Leuten — in unserem "Opel"[112]

Савушкин щёлкнул каблуками.

— Jawol! — И направился к своей машине.

Тут из-за поворота со стороны Варшавы показалась голова колонны грузовиков. Ого, днём идут, ни черта не боятся! — удивился Савушкин. Подойдя к своим, негромко промолвил:

— Так, хлопцы, дела наши неважные. Эсэсовцы требуют сдать оружие и лезть в их «блитц». Мы типа арестованы до выяснения. Куда нас повезут и что будут выяснять — не знаю, но шансов там у нас не будет. Идём на прорыв. Некрасов — на тебе пулеметчики на обоих «ганомагах». Строганов и Костенко — огонь по немцам у баррикады. Лейтенант — за руль. Я кидаю гранаты по периметру. Готовность одна минута!