Парашюты над Вислой

— Витя, что слева? — Снайпер, сидевший с левой стороны, обозревал окрестности через пробитую осколком дыру — обзор у него был пошире.

Некрасов тяжело вздохнул.

— То же самое. Редкая стрельба, но не похоже, что бой. Странная какая-то… И тоже убитые. Штатские… И это… дома разграблены. Сейчас переулок проезжали — окна разбиты, шторы оборванные висят, на улице мебель выброшенная… И тела тоже в кучах. Полчаса едем — и полчаса одна картина. Вся Охота расстрелянная лежит…

В кузове повисло тяжёлое молчание.

Савушкин достал свой «парабеллум», проверил магазин, выщелкнув патрон из патронника — оценил плавность хода затвора и лёгкость спуска. Машинка полностью исправна — в отличие от настроения группы… И самое скверное — ничего нельзя сделать! Вчера и сегодня ночью по Охоте прошла волна смерти — оставившая после себя страшный урожай. И они тоже виноваты в этом жутком кошмаре — на них надета та же форма, как и на тех, кто вчера расстреливал варшавян. Всех, без разбора и изъятий… Детей, женщин. Немощных стариков. Инвалидов. Всех… Те, кто это сделал — не люди. Только для расстрелянной Охоты это — не оправдание… Смерь собрала здесь обильную жатву — после этого пиршества бесчеловечности никакие слова уже не нужны. Нужно что-то сделать! Просто для того, чтобы восстановить боеспособность группы. А по большому счету — чтобы остаться людьми, отделив себя от нелюдей…

Савушкин, просунув руку под брезент, постучал по крыше «блитца». Тотчас же грузовик, замедлив ход, свернул в проулок и остановился. Из кабины высунулся водитель и, всматриваясь в ночную тьму, спросил:

— Was ist passiert?[180]

— Wir brauchen die Racławicka-Straße. Kommt bald?[181]

Водитель кивнул вперёд.

— Noch hundert Meter.[182]

— Wir müssen eine Schreibmaschine und Papier abholen. Wir brauchen eine halbe Stunde.[183]

— Gut, ich warte.[184]

Савушкин обернулся к своим и промолвил вполголоса:

— У нас есть полчаса. Идём на восток, ищем немцев или… ну вы знаете, кого.

Разведчики дружно вскочили со своих мест и по одному живо выпрыгнули из кузова. Савушкин прислушался — и, решительно кивнув на северо-восток, бросил:

— Туда!

Группа не прошла и ста метров — как прямо по ходу их движения, не далее, чем в полусотне шагов, раздался нестройный винтовочный залп, а затем — ещё один, и через минуту — дробный перестук пистолетных выстрелов.

— Добивают… — сквозь зубы просипел Костенко.

— Вперёд! Живых не оставлять!

Разведчики побежали к месту, где только что стреляли — осторожно, стараясь не стучать и не греметь. Добежав до угла старого трехэтажного дома, они остановились — и почти одновременно приготовили оружие к бою.

— На счет три. Живых не оставлять! — повторил Савушкин и вполголоса произнёс: — Раз, два, три!

Разведчики бесшумно выскочили из-за угла — перед ними открылась жуткая в своей обыденности для этих дней на Охоте картина. В маленьком сквере у монумента какому-то историческому деятелю — самого памятника не было, от него остался лишь бетонный параллелепипед — лежало десятка полтора тел гражданских: женщин в цветастых платьях, детишек, мужчин в пиджаках и блузах. Кровь от груды трупов тоненьким ручейком стекала в придорожную канаву, кровью же был забрызган постамент — Савушкин рассмотрел это во тьме, в основном — благодаря костру, который был кем-то разведён на противоположном углу сквера. И ещё он смог рассмотреть пиршество мародёров — по телам расстрелянных ползало полдюжины солдат, обшаривающих трупы. Савушкин даже не смог сразу определить, к кому они принадлежали, к вермахту или СС — впрочем, значения это больше не имело. Разведчики вскинули оружие и открыли огонь — загрохотали выстрелы, заплескалось пламя из стволов, от автоматов Костенко и Строганова, золотясь в неверном свете вспышек и звеня по мостовой, веером посыпались гильзы. Савушкин успел выстрелить лишь три раза — как всё было кончено.

— Лейтенант, Некрасов — добить!

Котёночкин и снайпер, достав свои пистолеты, подошли к месту расстрела и выпустили по магазину в лежащие тела в серой форме.

— Володя, кто это?

Котёночкин, достав из нагрудного кармана одного из трупов документы — бегло просмотрел их и угрюмо бросил:

— Власовцы. Бригада РОНА. — Брезгливо задрав обшлаг кителя трупа, сплюнул.

— Что там?

— Часы. Четверо…

Савушкин, оглядевшись — более никого из палачей в зоне видимости не наблюдалось, видимо, эти шестеро действовали автономно — бросил своим:

— Уходим!

Так же быстро, как и появилась — разведгруппа растворитлась в ночи. Через пятнадцать минут они были у своего «блитца». Ожидавший их шофёр, удивлённо осмотрев их пустные руки, впрочем, вопросами об отсутствующей пишущей машинке обременять себя не стал. Не принесли и не принесли, мало ли, в чем там дело, это ж Варшава, тут и не такое имущество пропадает… Одно слово — Польша!

— Motor starten, los geht's![185] — скомандовал Савушкин водителю.

Тот молча кивнул и полез в кабину.