Пардес

Эван посмотрел на меня, кивнул – мол, давай.

– Это из-за него? – спросил судья.

– Пардон?

– Ваша рука.

Я посмотрел на свой гипс.

– А. Да.

– Ваше имя?

– Арье Иден.

– Как?

– Арье.

– Будьте добры, по буквам.

– А-РЬ-Е. Или Эндрю. Можете называть меня Эндрю.

– Почему?

– Первое – мое имя на иврите, – неловко пояснил я, – второе – то, которым я пользуюсь.

– Откуда вы знаете мистера Старка?

– Мы учимся в одной школе.

– Вот так школа. Уж не собираетесь ли вы тоже в Стэнфорд?

Я вспомнил очередную партию писем с отказами, которые получил накануне: Браун, Дартмут, Гарвард.

– Нет, сэр.

– Насколько я понимаю, в ночь аварии вы тоже были на катере?

Я кивнул.

– Произнесите вслух, мистер Иден. Для записи в протокол.

– Да.

– В отчете полиции не указан процент содержания алкоголя в вашей крови. Вы пили?

Меня прошиб холодный пот.

– Немного, сэр.

Холмс воззрился на меня свысока.

– Мне трудно представить себе, чтобы человек, у которого есть хотя бы одна извилина, посреди ночи сел в лодку с пьяным, – разве что, разумеется, вы сами были нетрезвы.

Я открыл рот, но не издал ни звука.

– Вы видели, что мистер Старк пьян?

– На борту он не пил.

– Но вы обратили внимание, что он ведет себя странно?

– Я… не заметил ничего необычного.

Зал суда отодвинулся куда-то далеко, во рту у меня пересохло, голос звучал так, словно я говорю под водой.

– Что ж, – судья поправил оправу очков, – толку от ваших показаний немного, поскольку они противоречат отчету полиции и выставляют вас или на диво наивным, или лжецом. – Он любезно улыбнулся. – Однако, мистер Иден, я готов истолковать сомнения в вашу пользу и предположить первое. Что ж, подытожим. Можете ли вы заявить, что мистер Старк, по вашему мнению, высоконравственный молодой человек и этот инцидент, невзирая на дерзость обвиняемого, для него нетипичен? То есть можете ли вы, мистер Иден, с чистой совестью рекомендовать мне проявить снисходительность к мистеру Старку?

Я глупо моргнул. Вспомнил ту ночь, вспомнил осознание того, что мы разобьемся, выражение его лица, но в основном – ее. Вечер Пурима: красные глаза, разбитое стекло. Я вспомнил, как она убежала на вечеринке у Оливера, хотя мне требовалась помощь. Я вспомнил ее слезы на дне рождения Реми. Я вспомнил, в каком отчаянии она дожидалась меня у шкафчика, как она использовала меня. Она всегда использовала меня.

– Ваша честь, – произнес я, чувствуя на себе немигающий взгляд Эвана. – Мистер Старк напился, накурился, действовал безрассудно и подверг мою жизнь серьезной опасности. У меня нет оснований полагать, что это ему несвойственно.

Молчание. Вихрь в моей голове. Даже уставясь в пол, я видел слабую улыбку Эвана.

– Вам следует лучше выбирать себе друзей, – отрезал судья. – Эван Старк, я приговариваю вас к штрафу в полторы тысячи долларов, к году испытательного срока, пятидесяти часам общественных работ и тридцати дням в реабилитационном центре для несовершеннолетних правонарушителей. – Холмс стукнул молотком, фыркнул. – А Стэнфорд пусть решает как хочет.

* * *

В школу я прибыл к обеденному перерыву. Обливаясь нервозным потом и не обращая внимания на сообщения от Софии, я побежал на балкон третьего этажа.

– Пиздишь, – произнес Амир, когда я пересказал ему существенно отредактированную версию истории; в ней подозрительно отсутствовало то, что я высказался против Эвана. Оливер присвистнул длинно и печально, закурил косяк.

– И что ты сказал судье? – Ноах отложил бутерброд: пропал аппетит.

Я уселся там, где обычно сидел Эван.

– Все, что должен был сказать.

– Ты хороший друг, Дрю. – Ноах кивнул.

– Как он сообщит в Стэнфорд? – Амир искренне расстроился, несмотря на их с Эваном вечное соперничество в учебе. – После такого они его не примут.

– Примут как миленькие, – возразил Оливер. – А если нет, он поступит в другое место. В Гарвард, Йель или еще куда. Это же Эван Старк. Он умнее нас всех вместе взятых.

– Не поступит, – тихо проговорил Амир. – Вообще никуда не поступит с такой записью в личном деле.

– Ари, что с тобой? – Ноах заметил, как я поежился от последнего замечания Амира. – У тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет.

Я заставил себя дышать глубоко.

– Еще не отошел от суда, – ответил я. Эвана исключат, Эван за решеткой, Эван бродит по улицам. Неужели я только что сломал ему жизнь?

– На, дунь. – Оливер сунул мне в рот косяк. – Тебе это нужно.

Я не возражал.

– Академия хотя бы выдаст ему аттестат? – спросил Ноах. – Если он пропустит тридцать дней занятий?

– А разве в календаре еще наберется тридцать учебных дней? – произнес Оливер с ленцой – признак того, что он удолбался.

– Может, там ему помогут, – предположил я. – Приведут в порядок.

– Где?

– В реабилитационном центре, – неуверенно пояснил я. – Он запутался. Так продолжаться не может. Может, так будет лучше для него. – Меня вновь охватила тошнота – нестерпимо едкое чувство вины, от которой внутри все переворачивалось. Меня едва не вырвало.