Парень из реалити-шоу (ЛП)

Она наконец выпустила меня, я бросился к себе и запер за собой дверь. Через пять минут из моей комнаты стало слышно издаваемые ими звуки, и я прокрался вниз, где сидела с книгой Лизи. Это был тот единственный день, когда мама доверила Таше посидеть с нами, пока она тренировалась к выходным для соревнований по спортивной ходьбе, посвященных борьбе с раком, рассеянным склерозом и всем на свете. Она сказала, что вернется уже через полтора часа. Через пять минут после ее ухода в нашем доме оказался Майк: он жил через дверь. На той неделе ТелеТётя уехала и все камеры сняли. Идеальное время, чтобы Таша могла протащить через задний вход парня. Идеальное время, чтобы мама могла оставить ее за старшую. Теперь мы все прятались друг от друга.

– Что значит «гей»? – спросил я у Лизи. Она отложила книгу и вздохнула:

– Ты не гей, Таша просто говорит гадости.

– Но что это значит? – упорствовал я.

Мне было шесть, Лизи восемь. Таше исполнилось двенадцать через несколько дней после годовщины родителей и цыпленка пармеджано. Она потребовала устроить вечеринку с ночевкой и пригласила десять подруг, но пришла только одна. Лизи сказала, что, видимо, она и с подругами ведет себя как последнее дерьмо.

Лизи снова вздохнула:

– У слова «гей» есть два смысла. Вообще-то, им обозначают, когда мальчикам нравятся мальчики или девочкам – девочки. Но очень многие говорят его вместо слова «тупой».

– Значит, Таша просто назвала меня тупым? – уточнил я.

– Думаю, она говорит во всех смыслах. Меня она тоже так называет.

– Ясно, – вздохнул я.

– Она просто противная. Еще шесть лет – и ее тут не будет.

– Шесть? – переспросил я. Потом посчитал на пальцах. Вышло, что я избавлюсь от Таши к двенадцати.

– Ага. Уедет в колледж или еще куда. Будет просто прекрасно.

– Ага.

– Хочешь, почитаю тебе «Гарри Поттера»?

Я сел рядышком, и она читала мне, пока не вернулась мама. Пока она принимала душ, Майк выскользнул через задний вход, а потом Таша сказала, что ей тоже нужно в душ. Тогда я понятия не имел, чем Таша занималась с Майком. Я ничего не знал о сексе и не понимал, что, возможно, в двенадцать еще рановато начинать.

Казалось, мечта Таши поехать в «Диснейлэнд» вот-вот сбудется. Я больше не гадил мимо унитаза. Мы все справлялись со своими обязанностями. Иногда Таша даже нормально с нами общалась: предлагала вместе сыграть в настольную игру или заняться чем-то интересным. Но потом она становилась прежней, срывалась, была меня, пыталась задушить и на всех обзывалась. Лизи сказала мне, что у Таши «гормоны шалят». Я не знаю, что это значит, но Лизи сказала, что они делают Ташу еще хуже и нам лучше держаться от нее подальше.

В тот день только что принявшие душ Таша с мамой что-то не поделили и долго орали друг на друга на весь второй этаж, и мы прокрались по ступенькам, заглянули в спальню Таши и поняли, что она делает. Как сейчас помню, мои глаза так далеко вылезли из орбит, что я не мог даже моргнуть. У Лизи отвисла челюсть. Таша прижала маму к стене и сжимала руками ее горло.

– Тварь! – орала она. – Ненавижу тебя! Лучше бы ты меня не рожала!

Мама пыталась что-то сказать, но Таша слишком крепко держала ее горло. Потом она поняла, что переборщила, и разжала руки. Потом наотмашь ударила маму по лицу. Я все эти годы прокручивал эту сцену у себя в голове. Я думал, как мог бы спасти маму. Думал, что нужно было как-то остановить Ташу. Но я знал, что не смог бы, потому что я не понимал, что происходит. В шесть лет я не знал слова «психопат». Оно бы тогда пригодилось. Когда мы вечером сели ужинать, на мамином лице еще оставался след. Лизи показала на него, чтобы напомнить мне, что случилось.

Папа пришел домой поздно, когда мама уже спала.

========== 36. ==========

Проснувшись, я с облегчением убеждаюсь, что следов счастливого хука справа от Джеко не видно. Разве только небольшое красное пятно. Ребра? С ребрами другая история. Они все лилово-сине-желто-черные. Если бы ребра были у меня на лице, я бы влип. Но ребра я никому показывать не собираюсь, так что принимаю пару таблеток от головной боли и иду в школу.

Я сажусь в машину, так ни с кем и не встретившись. Ни с мамой, ни с Ташей. Я не заморачиваюсь с барабанами и боевой раскраской. После того, как я вчера избил фальшивого ямайца, это было бы лицемерием.

В обед Ханна встречает меня в дверях кафетерия, мы вместе заходим, садимся за столик и забиваем свободные стулья книгами. Она высыпает на стол свой пакет с едой, и я даю ей половину сэндвича с ветчиной и сыром в обмен на пачку «Орео». В ее куче странных вредных лакомств есть даже упаковка конфет с шипучкой. Не думал, что их еще делают.

– Правило номер три, – выпаливаю я. – Никаких разговоров про телевизор. Особенно – про реалити-шоу.

Она в изумлении:

– Но я только я делаю, что смотрю реалити-шоу! – Потом замечает, что я расстроен или раздражен или что я там чувствую: – То есть мне приходится смотреть то же, что и родители, потому что у нас всего один телевизор, а они смотрят сплошные реалити-шоу. Но, Джеральд, они не так уж ужасны.