Парень из реалити-шоу (ЛП)

Я очень быстро доезжаю до работы. Бет крутится вокруг заполненной духовки для хот-догов:

– Вот и ночь Долларов. Мне нужно до открытия сделать четыреста штук. А во всем остальном даже конь не валялся.

Я пытаюсь представить себе, как она купается голышом и пьет пиво с друзьями, и не могу. Сегодня я вижу только морщины на ее лбу и беспокойство по поводу ночи Долларов. Телефон в моем кармане вибрирует, и мне не хочется даже доставать его: наверняка Ханна просто нашла еще один способ сказать, что я «МУДАК».

– Я займусь всем остальным, – предлагаю я. И берусь за дело. Наполняю контейнер со льдом, считаю наличные, ставлю на стойку приправы и достаю автомат с сырным соусом, который сегодня прольется на триллионы долларовых начос. Когда я со всем заканчиваю, Ханна уже десять минут считает наличные в первом окошке. Мы оба делаем вид, что не замечаем друг друга. Все идет прекрасно, пока Бет не просит ее подойти и помочь заворачивать хот-доги. Я уже тоже начал их заворачивать, так что мы молча стоим и заворачиваем хот-доги, я кидаю на нее презрительные взгляды, она отвечает тем же, и мы продолжаем не замечать друг друга. Через минуту Бет не выдерживает:

– Ни хрена себе у вас страсти. – Мы оба молчим. Они хихикает себе под нос и отвечает за нас: – Да, Бет, у нас страсти, потому что мы тинейджеры и не можем научиться друг с другом разговаривать.

– Эй! – возмущается Ханна. – Если я тинейджер, это не значит, что я тупая!

– Ага! – подключаюсь я.

– Тогда в чем проблема? – удивляется Бет.

Я развожу руками. Ханна отвечает:

– За обедом я попросила Джеральда перестать уходить в свой собственный мир, потому что в такие моменты с ним сложно общаться, а он психанул и назвал меня безмозглой дурой!

– Я не называл тебя безмозглой! Я сказал, что ты дура с промытыми мозгами, потому что ты поставила мне в вину какую-то хрень, которую тебе показали по телеку, когда нам было по пять лет. Иисусе! Поглядел бы я на тебя, если бы я вдруг раздобыл круглосуточные съемки твоей жизни, когда тебе было пять, и сказал бы что-то в духе: «Ханна, хватит быть истеричкой, ты с детства жуткая истеричка… помнишь, что ты сделала в пять лет?» – Я перевожу дыхание. – Слушай, если ты думаешь, что все так и было, ты ошибаешься. Так что судить меня по тому, что ты видела… или вообще на хрен говорить об этом совершенно, блин, неприемлемо.

– Но ты правда выпадаешь, – настаивает Ханна.

– Да, блин, и что? Понимаешь, всем иногда надо минутку собраться с мыслями. Да, я выпадаю. Ухожу в свой мир. Отгораживаюсь. Называй как хочешь. И что дальше? И какого хрена ты разводишь тут рассуждения? – взрываюсь я.

Ханна вздыхает. В ее глазах стоят слезы.

– Слушай, за обедом я просто хотела сказать, что иногда с тобой бывает тяжело общаться. И ты прекрасно доказал, что я права. Ладно, хочешь быть ребенком, дело твое. Мне плевать.

Она разворачивается и уходит к своем окошку, а мы с Бет продолжаем заворачивать хот-доги. Мой телефон вибрирует снова, и я понимаю, что это не может быть Ханна. Я прерываюсь, снимаю латексную перчатку и читаю сообщение. Джо-младший пишет: «Можешь говорить?» Это первое сообщение. Теперь пришло второе: «Чувак, говорить можешь?»

Я отпрашиваюсь у Бет в туалет и выхожу в уголок курильщиков, где мы с Джо-младшим и познакомились. Я набираю его номер, но он не берет трубку. Я оставляю голосовое сообщение: «Привет, Джо. Это Джеральд. Только прочитал твои сообщения и хотел поговорить. Я сейчас на работе и мне пора работать дальше, в перерыве позвоню снова». О черт, это же ночь Долларов, никаких перерывов. Ладно: «Или после работы позвоню. Слушай, я серьезно собираюсь тебя навестить. Мне очень хочется. У меня через неделю день рождения, я попросил у мамы карточку на бензин». Я отправляю сообщение и сразу же жалею почти обо всем, что наговорил. Голосовые сообщения изобрели уверенные в себе люди, чтобы все остальные городили на запись всякую хрень, которой потом можно шантажировать их до скончания веков.

Идя к седьмому окошку мимо Ханны, я роняю:

– Кстати, очень мило было написать на приборной панели «мудак». Твоя взрослость просто зашкаливает. Может, тебе стоит меньше времени анализировать мое поведение и побольше спрашивать себя, зачем ты испортила мне машину.

– Потому что ты повел себя как мудак! – отвечает она. Я поворачиваюсь к третьему окошку:

– Смотря как на это посмотреть. С моей точки зрения, как мудак себя повел тот, кто оставил надпись на моей, блин, машине. А я просто сказал тебе правду. Не моя вина, что она тебе не по душе.

– Вообще-то, я делала то же самое. Говорила тебе правда. – На ее глазах снова слезы.

– Ханна, ты ничего обо мне не знаешь. Вообще ничего.

Я ухожу к седьмому окошку. По случайности именно в этот момент ко мне подходят работники торгового центра, чтобы закупиться едой перед игрой, я обслуживаю их, а Ханна может спокойно подуться. По крайней мере, я надеюсь, теперь она запомнит, что манипулировать парнем, вся жизнь которого состояла из безумных манипуляций, неудачная идея.