Пари, милорд!

Часы глухо пробили полночь, и я торопливо нырнула под одеяло. Постель показалась прохладной. Правда, спустя пару минут стало теплее, и я расслабленно вздохнула и уткнулась в подушку. Тонкий аромат лаванды, исходящий от белья, будто перенес меня в родительский дом, и в памяти сами собой всплыли яркие картинки прошлого – светлые комнаты небольшого особняка, заливистое пение птиц в саду, пышные кусты обожаемых матушкой роз и яркая черепица крыши. Я словно вживую увидела маму, раскладывающую по комодам и шкафам саше с засушенными травами. Ощутила прикосновение ее ласковых рук. Услышала высокий нежный голос. «Затягивай плотнее, Софи, – учила она меня, помогая собирать в шелковый мешочек засушенную смесь из лаванды и лепестков роз. – Да, вот так, сильно-сильно. А теперь прошепчи заговор, подожди немного и вдохни. Чувствуешь?». Я до сих пор отчетливо помнила свежий горьковатый аромат, пробуждающий в душе память о лете, о долгих солнечных днях, и о счастье, которое тогда казалось чем-то естественным и обычным. «Ты обязательно будешь счастливой, моя Софи, – часто повторяла мама, выплетая узор из невидимых мне нитей. – Помогай людям, живи честно, и судьба сама приведет тебя туда, куда нужно. Главное, не забывай скрывать свою магию и никогда не снимай кулон». Я и не снимала. К сожалению, в Дартштейне люто ненавидели эри и все, что с ними связано, и женщинам нашего рода приходилось тщательно скрывать свое происхождение. Что поделать? Вопреки расхожему мнению о том, что все эри, пришедшие из-за Грани миров – зло, я твердо знала, что это не так. Да, были среди пришельцев те, кто, переступив Грань, постепенно превращались в чудовищ, наделенных магией разрушения. Но были и такие, как моя прапрабабка. Ткачи судеб. Они предвидели будущее и могли на него повлиять, причем, эта их особенность усилилась при прохождении через Грань. И если в своем мире пра всего лишь предсказывала судьбу и гадала на картах, то в новом ее дар изменился, позволив усиливать любую магию и влиять на события будущего. Пусть незначительно, но все же. Да и сама сила тоже стала иной – мощной, яркой, сияющей. Она искрила так безудержно, что любой маг мог с легкостью догадаться о ее чужеродности. Нет, поначалу это не считалось чем-то таким уж опасным, да и к эри относились неплохо. Правда, когда по Дартштейну прокатилась страшная волна насилия и грабежей, в которых оказались замешаны пришельцы, в королевстве приняли закон об истреблении иномирцев. И все изменилось. Грань закрыли при помощи сложного ритуала, а самих эри стали отлавливать и убивать. Матушка рассказывала, что в том мире, откуда пришла пра, были похожие гонения. Только там, в отличие от Дартштейна, под запрет попадала любая магия, а ее носителей сжигали на кострах. Вот поэтому те, кому посчастливилось найти Грань, без сожалений уходили в другой мир. Они пытались выжить, да только не у всех получилось. Вот моей пра это удалось. Ей повезло встретить талантливого мага-артефактора, влюбившегося в нее без памяти и укрывшего от преследователей. Он-то и помог моей прапрабабке сохранить секрет иномирного происхождения, создав маскирующий кулон. Тот сдерживал магию, оставаясь невидимым и неощутимым ни для кого, кроме эри, и делал нас неотличимыми от обычных дартов со средним даром.

И вот, казалось бы, столько времени прошло, новые эри давно уже перестали появляться в Дартштейне, а народная память оказалась долгой, и пришельцев по-прежнему люто ненавидели и боялись.

Я вздохнула и повернулась на бок. А ведь насколько проще было бы, будь у меня возможность использовать силу на полную мощность! Уверена, лечение Стейна пошло бы намного быстрее. Да и мне не приходилось бы тратить так много сил на заговоры и ритуалы. Жаль, что это неосуществимо…

Растревоженная воспоминаниями и размышлениями о прошлом, я боялась, что долго не смогу уснуть, но стоило мне наконец-то закрыть глаза, как я тут же провалилась в сон. И неожиданно очутилась на лестнице старинного замка. Откуда я знала, что это именно замок? Так ведь темные, испещренные трещинами, каменные стены говорили сами за себя. Как и выщербленные от времени ступени. Они закручивались спиралью и уходили круто вниз, и от одного взгляда на них у меня даже во сне закружилась голова. Я пошатнулась и оперлась рукой о стену. Под ладонью растекся промозглый холод. Он был таким реальным, что, казалось, проникал прямо под кожу, расходился по телу, струился по венам, пытаясь добраться до сердца. И внутри что-то откликалось на этот напор, сдавалось, сплетаясь с незнакомой, обжигающе-ледяной силой.

А потом прямо из-под моих пальцев по стене стали расползаться плети диковинных растений. Они спускались все ниже, исчезая в серой полутьме, обрастали листвой и бутонами, которые на глазах раскрывались, выпуская на волю алые лепестки похожих на лилии цветков. И это буйство красок все сильнее кружило голову, заставляя цепляться за каменную кладку и плотнее прижиматься к стене.

– Иди ко мне… – зазвучал откуда-то многоголосый шепот. – Ну же, скорее…