Париж: анатомия великого города

Настроение на улицах отличалось резкими переходами от грусти к бесшабашному веселью; бульвары, кофейни и театры полнились военными в увольнении и женщинами, готовыми их развлечь, но дух отчаяния и чувство близости фронта довлели над толпой. 21 февраля 1916 года началась самая ожесточенная битва войны — Верденская операция. Она продлится до декабря того же года и унесет 400 000 жизней одних только французов. В тылу, в Париже, жизнь текла тихо и даже благополучно. Худые вести из-под Вердена замалчивались, так что вернувшиеся из окопов солдаты с неприятным удивлением видели, что столица живет как всегда — в ресторанах подают еду и выпивку, на улицах предлагают развлечения и секс. В 1915 году ненадолго, ради экономии масла, запретили печь круассаны, власти также просили граждан сократить потребление мяса, хотя бы до раза в неделю (но мало кто прислушался), — черный рынок и перекупщики процветали. Многие солдаты затаили злобу на столицу, но это не повлияло на их желание пользоваться парижскими удовольствиями.

Война по-настоящему дала о себе знать зимой 1916/17 годов, в начале Верденской операции, когда поставки продовольствия стали крайне нерегулярными. Верден объявили великой победой, но пережившие битву знали правду об ужасах, грязи и горах бесчисленных трупов, заваливших территорию площадью около десяти квадратных километров. Та зима была непривычно холодна и ветрена, и, когда парижане и жители Франции в целом наконец ощутили тяжесть военного положения, новости о проигранных битвах добавили новую волну депрессии и страха. Слева и справа все громче раздавались пораженческие лозунги и требования мира. Пронзительнее других звучал голос издания «Bonnet Rouge», которое поначалу ратовало за войну, но, сориентировавшись, переметнулось к пацифистам. В 1917 году выяснилось, что газету финансируют прогерманские силы, которые и заставили ее призывать к разного рода мятежам на фронте. Скандал накалился донельзя, когда выяснилось, что радикально настроенный министр Луи Мальви оказался ключевой фигурой заговора, будучи связанным с германскими финансистами. Министра обвинили в измене, но, в отличие от его сообщников, не казнили.

Политическая решимость воевать рушилась. Худшее, однако, было впереди. В начале 1918 года, когда Россия вышла из войны, армия Германии двинулась на Париж. Под руководством генерала Людендорфа немецкие войска прорвали британские оборонительные рубежи и стремительным маршем устремились на город.

Париж постоянно бомбили аэропланы «Гота», а позднее начала обстрел гигантская пушка, которую прозвали «Большой Бертой». Теперь парижане без всякого предупреждения могли погибнуть в самом сердце города. На Страстную пятницу во время мессы снаряд «Большой Берты» специально направили на церковь Сен-Жерве. Семьдесят пять человек погибли от одного-единственного выстрела. Более сотни были ранены (стены церкви до сих пор хранят следы шрапнели). Впервые с 1914 года парижане начали подумывать о бегстве из столицы. Лишь твердая рука пережившего Коммуну и в возрасте семидесяти шести лет ставшего во главе Парижа Жоржа Клемансо успокоила все страхи.

Поворотный момент в войне наступил только летом, когда наступление войск Людендорфа остановилось. При поддержке американцев, которым война была внове и не успела надоесть, и англичан, 8 августа прорвавших линию обороны германцев, французы смогли вырваться из ловушки, в которую были загнаны на два года, и под предводительством генерала Фоша развили стремительное контрнаступление. К концу октября германская армия потерпела полное поражение. Ровно в 11 часов 11 ноября 1918 года Первая мировая война закончилась.

В окружении «зоны»

Весть о прекращении огня парижане встретили с радостью и облегчением. Первая «тотальная война» XX столетия была губительна для Франции, однако худшего Парижу избежать удалось. Город устоял, разрушения от артобстрелов были незначительны, удалось избежать оккупации. Утро 11 ноября в Париже было сырым и холодным. Когда с церковных колоколен зазвучал набат во славу победы союзных войск, на улицы высыпали горожане всех сословий и солдаты самых разных национальностей. На улице де Риволи, площади Согласия и у здания Национального собрания собрались толпы, Клемансо произнес прочувствованную речь, славящую победителей и оплакивавшую погибших. Торжественные дневные речи сменились угаром ночного разгула и ликования.

Эйфория продлилась недолго. Война искалечила миллионы жизней. Полтора миллиона французов погибли — таких военных потерь мировая история еще не знала. Вдовы и девушки надели траур — долгий и глубокий. Эпидемия испанки убила еще тысячи горожан, в том числе поэта Гийома Аполлинера, умершего в горячке всего за несколько дней до конца войны. Он умирал, а толпа патриотов под его окнами ревела: «Guillaume — à bas!», и в смертельном бреду ему казалось, что они требуют: «Долой Гийома!», хотя ревели они: «Долой Вильгельма!»[122].