Париж: анатомия великого города

Солдаты Франции возвращались домой далеко не патриотами, они ненавидели военное командование и власти, а доверяли лишь своим братьям-пролетариям. Французские левые часто враждовали между собой, но ненависть к «цивилизационным» ценностям объединяла их с рабочим классом и была настоящей опасностью. Поэтому труд немецкого философа Освальда Шпенглера «Закат Европы» (1918) — пространное произведение, полное разочарования западной цивилизацией, оплакивающее ее скорое падение под ударом орд с Востока, — стал любимой книгой всех разочарованных войной французов.

Слово «цивилизация» со времен Просвещения служило стержнем и сутью веры парижан в себя и определяло качество французской жизни, суть которой — триединство: свобода, равенство и братство. Да, Великая французская революция действительно вершилась во имя всех этих ценностей. Война же безжалостно явила миру, что даже самые благородные идеалы человечества есть не более чем ложь. Капиталистическая «цивилизация» XIX века, великие проекты прогресса и совершенствования всех систем, истоком которых была республиканская вера в возможность построить лучшее общество, произвели на свет только более совершенные машины для убийства еще большего количества рабочего класса ради защиты собственных интересов.

Подобная риторика была свойственна всем левым фракциям 1920-х годов. Ее вполне разделяли и группы представителей буржуазного авангарда, чье мнение было наиболее весомым среди парижских диссидентов послевоенного периода. Самым заметным явлением авангарда и инакомыслия стало движение дадаистов, основанное в 1916 году в Берлине и Цюрихе. В 1918-м их идеи были завезены в Париж. Дадаизм (название, возможно, происходит от французского слова «dada» — детская деревянная лошадка — и точной смысловой нагрузки не несет) зародился как отрицание всей системы моральных ценностей, на которой стоит западная мысль. Дадаисты выступали против рациональности, порядка, определенности и иерархии, проповедовали безграничный иррационализм, выступления против существующего уклада, а также анархию. Движение задумывалось не как новое течение в искусстве, но как политическое оружие, тщательно откалиброванное, заряженное и нацеленное в трепещущее сердце прогнившего, уничтожившего миллионы душ капиталистического мира.

Когда румынский поэт Тристан Тзара завез дадаизм в Париж, в столице существовало целое поколение молодых людей, выросших на отрицании всего и вся и тем самым подготовленных принять «дада». «Манифест» дадаистов, опубликованный Тзара в третьем выпуске бюллетеня «дада», обращен напрямую ко всем, кто потерял веру в родину и цивилизацию.

Я пишу этот манифест с целью показать, что можно предпринимать акции протеста и одновременно быть свободными; я против действий; если говорить о поддержке чего-либо или противлении всему, так я ни за, ни против и ничего не хочу объяснять, потому что я выражаю очевидное общее чувство…

Сожалений нет. После резни нам осталась надежда на очищенное человечество…

Пусть каждый осознает, что работа великого разрушения должна быть выполнена…

В кругу учеников Тзара были Луи Арагон, Андре Бретон и Филипп Супо — молодые интеллектуалы, ненавидевшие войну и принявшие решение посвятить свое литературное творчество борьбе с обществом, которое не щадит чужих жизней. Дадаисты (Тзара и его последователи) принимали участие в театрализованных представлениях, проводили публичные дебаты и активно публиковались. Супо, Бретон и Арагон основали журнал «Littérature», превратив его в трибуну поэзии отрицания (редакторская линия издания была ярко антилитературной, издание руководствовалось на саркастическом высказывании Верлена: «tout le reste est littérature» — «все прочее — литература»). Когда теория всеобщего отрицания дадаистов потеряла свою популярность, эстафету борьбы с обывательским обществом подхватило новое течение — сюрреализм, — основанное все теми же Бретоном, Супо и Арагоном, сохранившими верность деструктивной сути дадаизма и стремившимися к основанию общества нового типа.

В 1917 году термин «сюрреализм» вошел в жизнь с легкой руки Гийома Аполлинера, обозначившего им свою «протодадаистскую» пьесу «Сосцы Тиресия», премьера которой в театре «Саль Мобель» на Монмартре прошла при переполненном зале. Под руководством Бретона сюрреалисты объявили, что стремятся создать новое общество, которое будет существовать по «младенческим» законам, руководствуясь инстинктами, а не требованиями, навязанными потребительской культурой. Следовательно, глобальной целью движения стала трансформация всего человечества, революция разума, которую поколением раньше поэт Артюр Рембо призывал среди развалин Коммуны.