Париж. Полная история города

Эмиль Золя не случайно выбрал своей темой именно Центральный рынок. Главными действующими лицами романа являются «разжиревшие лавочники», тот класс, который писатель всем сердцем ненавидел и презирал. На фоне красавицы Лизы Кеню, хозяйки самой богатой колбасной на улице Рамбюто, у него так естественно смотрятся картины с грудами окороков и колбас, притягивающие внимание читателя.

Эмиль Золя пишет:

«Колбасная эта стояла почти на самом углу улицы Пируэт. Все в ней тешило взор <…> То был мир лакомых кусков, мир сочных, жирных кусочков. На первом плане, у самого стекла витрины, выстроились в ряд горшочки с ломтиками жареной свинины, вперемежку с баночками горчицы. Над ними расположились окорока с вынутой костью, добродушные, круглорожие, желтые от сухарной корочки, с зеленым помпоном на верхушке. Затем следовали изысканные блюда: страсбургские языки, вареные в собственной коже, багровые и лоснящиеся, кроваво-красные, рядом с бледными сосисками и свиными ножками; потом – черные кровяные колбасы, смирнехонько свернувшиеся кольцами, точь-в-точь как ужи; нафаршированные потрохами и сложенные попарно колбасы, так и пыщущие здоровьем; копченые колбасы в фольге <…> паштеты, еще совсем горячие, с крохотными флажками этикеток; толстые окорока, большие куски телятины и свинины в желе, прозрачном, как растопленный сахар. И еще там стояли широкие глиняные миски, где в озерах застывшего жира покоились куски мяса и фарша. Между тарелками, между блюдами, на подстилке из голубых бумажных стружек, были разбросаны стеклянные банки с острыми соусами, с крепкими бульонами, с консервированными трюфелями, миски с гусиной печенкой, жестянки с тунцом и сардинами, отливающие муаром. В двух углах витрины стояли небрежно задвинутые туда ящики – один с творогом, а другой битком набитый съедобными улитками, начиненными маслом с протертой петрушкой. Наконец, на самом верху, с усаженной крючьями перекладины свешивались ожерелья сосисок, колбас, сарделек, симметричные, напоминающие шнуры и кисти на роскошных драпировках; а за ними показывали свое кружево лоскутья бараньих сальников, образуя фон из белого мясистого гипюра. И на последней ступеньки этого храма брюха, среди бахромы бараньих сальников, между двумя букетами пурпурных гладиолусов, высился алтарь – квадратный аквариум, украшенный ракушками, в котором плавали взад и вперед две красных рыбки».[152]

И эта картина в стиле Рабле разворачивается перед глазами Флорана – невинной жертвы событий, о которых на каторге он с ужасом вспоминал семь долгих лет.

Париж Золя наполнен чувственными ароматами. А прелести Лизы Кеню лишь подчеркивают всю роскошь парижского рынка. «Красавица Лиза продолжала стоять за прилавком, чуть-чуть повернув голову в сторону рынка; Флоран безмолвно разглядывал ее, он был удивлен, что она, оказывается, такая красивая. До этого момента он не видел ее по-настоящему, – он не умел смотреть на женщин. Сейчас она предстала перед ним парящая над снедью, разложенной на прилавке. Перед ней красовались на белых фарфоровых блюдах початые арлезианские и лионские колбасы, копченые языки. Ломти вареной свежепросоленой свинины, поросячья голова в желе. Открытая банка с мелкорубленой жареной свининой и коробка с сардинами, из-под вскрытой крышки которой виднелось озерко масла <…> Над всеми мраморными простенками и зеркалами, на крючьях длинных перекладин, висели свиные туши и полосы сала для шпиговки; в этом обрамлении из сала и сырого мяса профиль Лизы. Статной и мощной, с такими округлыми формами и крутой грудью, казался изображением раскормленной владычицы этого царства».[153]

Кажется, зачем повторять изображение мясной лавки: ведь все это мы уже видели? Но писатель снова и снова скрупулезно создает ее облик. На этом фоне мы лучше понимаем всю противоестественность появления отощавшего Флорана в этом чуждом ему царстве изобилия.

На фоне такого Парижа и разыгрывается драма Флорана. Не зря же одна из героинь романа восклицает: «А все Париж, все этот подлый Париж».[154]

Этот огромный город губит таких людей как Флоран, с «нежной как у девушки душой». И, получается, что у Золя парижская гастрономия становится эффектным способом характеристики персонажей. Уже само появление в откормленном и заваленном пищей Париже главного героя романа искушает его. Молодой человек, обессиленный долгими скитаниями, полными страданий, лишений и постоянного страха, въехал в город на повозке, нагруженной репой. Ирония судьбы – человек, страдающий от невыносимого голода, вынужден лежать в груде свежайших овощей, и это становится поистине невыносимым, когда он понимает, что конечный пункт его путешествия будет находиться на Центральном рынке.

Карикатура, изображающая крыс, бегающих по статуе. 1844 год