Париж слезам не верит

«Памятуя о Ваших прозорливых словах, что лишь тогда Европа обретёт должное равновесие, когда к работе Священного союза будет допущена и Франция, мы, со своей стороны, начали готовиться к этому великому событию со всем тщанием. Вы верно указали, что возвращение Галлии в семью христианских монархий возможно только после ухода иностранных войск с её земли. Настало время привести в исполнение подписанные соглашения на сей счёт. Чем скорее Бурбоны усилят собой наш альянс, тем свободнее мы сможем подать руку помощи государям Испании и Италии, в случае волнения на их землях. Мы имеем доподлинные известия, что карбонарии действуют без различия границ, равно обнаруживая себя в Сардинии, Неаполе, Обеих Сицилиях и даже Риме. Им одинаково ненавистна как власть императора, так и власть Папы.

Мой государь вооружается против могущих быть беспорядков, но силы только его войск вряд ли хватит образумить бунтовщиков, если к общему делу не присоединится Франция. Неудивительно, что отзывы англичан о Священном союзе так холодны. Их парламент веками действует под влиянием лож. Огромная сеть накинута на континент от Ливерпуля до Константинополя. Греческие ли «этерии», итальянские ли «венты» — суть дети революции. Их эмиссары ездят друг к другу, посылают письма и переправляют громадные суммы. Пока гордые сыны Эллады грабят на море турецкие корабли, покрывая себя славой защитников родины, деньги для них поступают из Женевского банкирского дома Жана-Габриэля Эйнара.

В настоящий момент связи между карбонариями и греческими этеристами поддерживают венецианский купец Алексиос Николаидис, поэт Уго Фосколо и граф Мочениго. Они преследуют одни и те же цели низвержения монархий, будь то турецкий султан или римский император. Помощь одним означает самую прямую поддержку других. Моему государю невозможно даже помыслить, что среди христианских властителей Европы найдётся тот, кто по неосторожности протянет руку этим детям антихриста…»

Здесь Арсений остановился и ещё раз перечитал абзац, посвящённый грекам. Кажется, ради него и было написано остальное послание. Меттерних не показывал, что знает о планах русского царя относительно единоверцев, но… намекал. Дальнейшее письмо было полно витиеватых любезностей, но уже не содержало ничего интересного. Канцлер бросил пробные камни: его слова должны были насторожить, а возможно, и запугать императора. К тому же Александр Павлович мог почувствовать раздражение из-за того, что австрийской стороне известны его сношения с греками. К этому моменту Закревский уже уверился, что документы похищены для Меттерниха. Было естественно заподозрить Нессельроде, ведь именно он вёл переписку государя с австрийским коллегой.