Париж слезам не верит

— Льва разорвал Самсон. Нет, знаменитого живописца. Он рисовал Бонапарта, его жену, а раньше всех этих революционных Маратов в ванне с кровью… Так вот, нужно привлечь их к реставрации. Запомнили слово? Ни в коем случае не говорите, что какие-то полотна уничтожены. Они испортились в походных условиях, на испанских дорогах, может, некоторые и пропали… Вы ведь не принимали коллекцию у Жозефа по списку. Однако вы настолько великодушны, что тратите собственные деньги на приведение холстов в порядок. А после вернёте.

Мгновение герцог переваривал сказанное, потом взревел:

— Где эти дармоеды?! Я притащу сюда всех, кто умеет возить кистью по тряпке. Майкл, у вас золотая голова! Я всегда знал, что могу на вас рассчитывать.

Воронцов усмехнулся.

— Только не хватайте несчастных художников прямо на улице и не сажайте здесь на хлеб и воду. Пойдут толки.

Воспрянувший духом Веллингтон заверил приятеля, что будет действовать осторожно и с полным уважением к мастерству живописцев.

— О, это, должно быть, ушлые ребята, — повторял он. — Им нужен глазомер не хуже, чем у артиллериста. Клянусь, я буду с ними щедр.

Граф Михаил Семёнович вообразил, как в Эскориал прибудет коллекция французского новодела, и не сдержал усмешки. Одна надежда, что новый король Фердинанд — ограниченный, как все Бурбоны — разбирается в живописи не лучше герцога.

Санкт-Петербург

В субботу Арсений Закревский получил приглашение на бал в Петергофе, где сейчас находился двор. По должности ему положено было участвовать в целой веренице всевозможных праздников, выходов и торжеств. Обычно он манкировал ими, ибо дела… Да к тому же не для чего и не в чем. Прежде Матушка Екатерина Алексеевна, говорят, жаловала не одними орденами: к звезде или кресту полагалась деревенька. Так, безземельный Ушаков за свои морские подвиги стал не только славен, но и богат. Внук Александр Павлович эту манеру не любил. А потому, занимая одно из первых мест в военном ведомстве, Арсений жил с тем, с чем батюшка оставил. То есть с шишом в кармане.

Новый мундир, приличного вида аксельбанты, даже награды с настоящими, а не поддельными камнями стоили денег. Их не было. Следовательно, таскаться по балам не с руки. Другие ищут там состоятельных невест. Этот вопрос Закревского также не волновал. К своему несчастью, он знал латынь и, когда три года назад доктора устроили над его головой консилиум, Арсений их понял: они сомневались, что с такими контузиями пациент протянет долго. Генерал не подал в отставку и не отправился в деревню — некуда. Эскулапы советовали ехать на Воды в Швейцарию — не на что. Служба в Главном штабе — строжайше запрещённая ему — кормила, давала кров и развлекала: трудно человеку всё время помнить, что ещё денёк — и аминь.

Но на этот раз Закревский не смял толстую картонку пригласительного билета и не зашвырнул её в угол. Напротив, взялся с любопытством разглядывать теснённую золотом картинку на первой страничке: танцующие люди в обрамлении виньеток, амуров и ракушек. Внутри красивым почерком с завитками и волосяной линией значилось его имя и время съезда: семь часов пополудни. Весной и летом балы начинались поздно. В загородные резиденции публика прибывала загодя, чтобы погулять. Приглашённых собиралось до двух тысяч. Но тех, кто допускался в сам дворец — не более шестисот. В их счастливое число входил и Закревский.

Впервые в жизни он осознал это как удачу. Ему нужно было поговорить с Аграфеной. Много вращавшаяся при дворе, она могла кое-что подсказать генералу. Где найти его, Толстая знала всегда. А вот Арсению, чтобы побеседовать с дивной графиней, следовало либо визитировать дом её отца, чего без знакомства не сделаешь, либо ловить ветреницу во дворце. Именно так Закревский и собирался поступить.

Потратив на дорогу три часа, он к шести прибыл в Петергоф. Верхний парк был открыт только для императорских гостей, тогда как в Нижний свободно пускали всех желающих. Места для коляски у ворот, конечно, не было. Там теснились кареты больших господ. Арсений велел кучеру выехать с круга и остановиться где-нибудь на ближайшей улице. А сам пешком прошёл до ограды и проник через служебный вход. Солидному ли человеку мять барыням бока и наступать девицам на бальные туфельки? Его и так пустят.

Белый длинный вестибюль был набит народом. Это почему-то напомнило Арсению загадку про «без окон, без дверей…». Он ощутил себя внутри такого огурца, одним из его бесчисленных семечек. Люди непрерывно поднимались и спускались по парадной лестнице. Статс-дамы с портретами. Фрейлины с вензелями. Матушки с дочками на выданье. Молодые искатели славы с россыпями крестов минувшей войны на груди. Арсений мельком глянул на себя в зеркало и тут же отвернулся. Отчего природа не дала ему ни римского профиля, ни величественной осанки? Среднего роста, довольно плотный, с круглой физиономией и толстыми губами, он напоминал себе жизнерадостного пупса в генеральском мундире, не хватало только кружевного слюнявчика!