Парижская любовь Кости Гуманкова

– Ну почему тебе так нравится меня обижать? Я же не спрашиваю, почему ты здесь служишь!

– А потому, что очень кушать хочется. Потому, что у меня дома на стенке висят «Мишки» из «Огонька», а не Сислей!..

– Ты даже это знаешь? – упавшим голосом спросила Лена.

– Информируют, чтоб знали, кого стережем…

Он довольно быстро сообразил, что принцесса в душе стесняется своей жизни с окнами на Новодевичий, своего спецшкольного детства и юности на Британских островах, что «эта юная леди» совершенно искренне испытывает чувство вины перед теми, кому выпала не такая заманчивая судьба. А чувство вины – очень опасное чувство, ибо на огне благородства в первую очередь сгорает вера в себя. Это было слабое место принцессы, а свинопас оказался догадливым малым.

– Ми-ша, только не злись! Иначе я больше не смогу принимать твои приглашения. Лучше давай я покажу, как здороваются масоны! Хочешь?

– Думаешь, понадобится? – хмуро улыбнулся Курылев.

– Как знать, как знать! – подхватила она, радуясь его отходчивости. – Вот смотри…

Лена осторожно взяла мозолистую курылевскую руку и согнула крючком его безымянный палец, потом то же самое проделала и со своим безымянным пальчиком, а затем вложила узкую ладошку в бугристую Мишкину ладонищу, но таким образом, что их согнутые пальцы сцепились как бы в знак примирения. А со стороны все это выглядело так, будто два человека просто-напросто пожимают друг другу руки.

– На самом-то деле мы установили с тобой тайную братскую связь! – свистящим шепотом сказала Лена. – Правда, здорово?

– А твой отец действительно масон? – спросил Мишка.

– Господи ты боже мой! – Она вырвала свою руку из этой вольнокаменщицкой сцепки. – Это же шутка! Вы ничего не поняли…

Только совсем недавно и с большим трудом Курылев склонил ее к тому, чтобы говорить друг другу «ты», вернее, чтобы она говорила ему «ты». И вот вдруг это ледяное «вы». Дело прошлое, в ту минуту Мишка перепугался.

– Я к вам больше никогда не приду! – пообещала она, вставая.

И действительно, некоторое время она не показывалась. А Мишка через проекторное окошечко выискивал в зале ее гордо поднятую темноволосую голову. Один раз он засек, как Лена исподтишка глянула в сторону кинобудки, но, заметив в отверстии курылевскую физиономию, сделала вид, будто просто праздно оглядывается. Через две недели она все-таки пришла и сказала: «Прости, я была не права…» – «Ага, – подумал Мишка. – Теперь осталось, чтобы принцесса поцеловала свинопаса!» И она поцеловала, но ждать пришлось три месяца. Именно ждать и ни в коем случае не торопиться, ибо это возникшее чувство вины перед ним, простым и трудно живущим парнем, по регулируемым законам природы само собой обязательно должно было перерасти в совершенно иное чувство! Гормон играет человеком…

– Послушай, а откуда ты знаешь, что Уайльд… ну-у… интересовался мужчинами? – как-то раз, потупившись, спросила она.

– В какой-то книжке читал… Там еще про Чайковского и про Шекспира…

– Все это совсем не доказано!

– Когда доказано – во Львов отправляют, – отшутился Курылев, проклиная себя за длинный язык.

– Но ведь, в конце концов, каждый человек сам имеет право решать, кого ему любить! – горячо возразила Лена.

– Это конечно…

Мишка не стал с ней спорить, хотя в душе активно одобрял указ адмирала Рыка, согласно которому все лица, застуканные при реализации гомосексуальных влечений, ссылались на жительство во Львовскую губернию. Почему именно во Львовскую? Вероятно, потому, что Львов до последнего отказывался признавать Второе Окончательное Воссоединение Украины с Россией (ВОВУР), за что и поплатился… Достаточно напомнить читателю о появлении в языке таких новых словечек, как «львовчик», «обльвовиться», «вывольвить» и других, вошедших нынче во все словари ненормативной лексики…

– Ты знаешь, я тоже очень много читала о физиологии любви, – задумчиво сказала Лена. – И я пришла к выводу, что опыту тела должен обязательно предшествовать опыт разума. Иногда мне даже казалось, я могу ограничиться только опытом разума. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Мишка и осторожно погладил Лену по руке.

– …Но однажды в Лондоне я пошла на лекцию очень известного сексолога. Я чуть не расхохоталась: зрелые женщины, даже старушки сидели и записывали в блокнотики совершенно элементарные рекомендации, про которые я сто раз читала. Там, на лекции, я познакомилась с одной цветной девушкой, и она спросила меня: «Ты ничего не записываешь. Неужели ты все это уже испытала?» Я ответила: «Нет, конечно, но зато я много про это читала…» – «О, это не одно и то же!» – засмеялась она. Правда, смешно?

– Правда, – кивнул Мишка.

– А у тебя много было женщин? – спросила Лена, отнимая руку.

– Встречались…

– А вот скажи, когда ты вспоминаешь про них, что ты вспоминаешь – лицо, тело, волосы, глаза?.. Или… какие они были в постели?