Парижская мода. Культурная история

Мода была не только важным атрибутом общественных мест, таких, например, как театр; она играла важную роль и в частной жизни парижанок. Женщины высшего и среднего сословий часто общались в приватном или полуприватном пространстве. Значимые социальные церемонии, например «белый бал», зачастую объединяли лишь небольшую группу избранных. Приезжие никогда не смогли бы увидеть девушку на ее первом балу в символическом белом платье: «Она носила этот целомудренный и поэтический белый цвет в день своего первого причастия; и она наденет его, когда приблизится к подножию алтаря, чтобы соединить свою жизнь с жизнью мужчины, с которым она сочетается браком. Сегодня вечером это своеобразная униформа… цвет надежды… [и] невинности»[289].

Салон, в котором хозяйка дома принимала посетителей, был очень важным социальным институтом. Согласно «Кодексу элегантности и хорошего тона», опубликованному в журнале La Grande Dame (1894), женщина никогда не принимала гостей до 16:00. Более ранние приемы считались «высшей степенью мещанства»[290]. Большинство женщин устраивали эти мероприятия у себя дома, между пятью и семью вечера. Гостям подавали чай и выпечку, что сближало прием с модной и часто воспроизводившейся английской церемонией, известной во Франции как le five o’clock tea (пятичасовой чай). Оба мероприятия предназначались преимущественно для женщин, хотя часто на них присутствовали и мужчины.

Хозяйка принимала гостей в платье для приемов или robe d’intérieure[291], иногда именуемом чайным платьем; ее гости носили дневные туалеты или costume de promenade[292]. В конце XIX века женщины иногда встречались в модном чайном магазине, или pâtisserie[293], а в 1920‐е годы в некоторых кондитерских магазинах каждый день в пять часов устраивали thé dansant[294]. Чай подавали и во время вечернего приема (soirée); тогда, разумеется, обязательным (de rigeur) было вечернее платье. Поскольку хозяйка дома должна была поддерживать отношения с родственниками, друзьями и коллегами мужа, она устраивала также званые обеды, и иногда принимала и после обеда; на подобных мероприятиях иногда занимались музицированием[295].

Сегодня мы знаем, что импрессионисты первыми изобразили на холсте, говоря словами Бодлера, «героизм современной жизни». Однако другие художники, более тесно связанные с академическими традициями, например Альфред Стевенс, также считали себя модернистами. «Модернист – не тот, кто изображает на картинах современные костюмы. Художник, влюбленный в современность, должен прежде всего проникнуться духом современности», – писал Альфред Стевенс в книге «Впечатления от живописи» (1886). Многие современники воспринимали Стевенса как «модерниста» именно благодаря моде. К 1855 году Стевенс определенно нашел свою тему: он «использовал блестящие возможности своего превосходного искусства для изображения современной женщины, прежде всего – парижанки». Его «постоянной моделью» была «светская женщина, облаченная в бархат, атлас или шелк… во всем своем изысканном великолепии»[296].

Американская художница-экспатриантка Мэри Кэссетт тоже рисовала нарядных парижанок: как писала одна из нью-йоркских газет, ее темой была «современная женщина, какой ее прославил Ворт»[297]. На картинах Стевенса и Кэссетт мы часто встречаем одни и те же сюжеты: чаепитие, женщина с веером, мать и дитя, визит и так далее. Но если сравнить трактовки, скажем, чаепития, становится ясно, что художники видели эту тему очень по-разному. Третий вариант того же сюжета представлен на модной картинке Анаис Колен Тудуз. Отношение каждого из художников к моде свидетельствует о специфике их художественного стиля, их темперамента и их представлений о современной женщине.

На картине Стевенса «Чашка чая» (которая датируется примерно 1874 годом) мы видим трех молодых дам в роскошных декольтированных вечерних туалетах. Одна из них сидит в узорчатом кресле, меланхолично помешивая чай; две другие женщины стоят позади нее; они слегка наклонились вперед и обмениваются многозначительными взглядами. Одна из стоящих дам приобняла другую за плечи и, похоже, собирается ей что-то рассказать. По-видимому, предмет их разговора – погруженная в свои мысли грустная женщина, которая сидит перед ними. Несмотря на то что блондинка держит в одной руке чайную чашку и блюдце (а в другой закрытый веер), тема картины – не дружеское чаепитие: позы женщин и выражения их лиц говорят о том, что с сидящей в кресле дамой что-то случилось; однако непосредственно на картине это событие не изображено. По-видимому, Стевенс намекает на романтическую интригу, возможности для которой предоставлял soirée.