Парижские сестры

Должно быть, после этого прошло около двух недель – Клэр потеряла счет времени, а на общей койке место Виви заняла другая заключенная – как ее подруга однажды вечером вновь появилась в бараке. Она была худее, чем когда-либо, и снова кашляла. Одежда свисала с ее тела бесформенными тряпками, она шла, ссутулившись, словно потеряв опору под ногами. Клэр подбежала к ней и помогла ей лечь в постель, кое-как уговорив занявшую место Виви ворчунью перебраться на другую койку. Она принесла немного супа и попыталась дать его Виви, но руки подруги так сильно тряслись, что она не могла держать миску.

– Подожди, – успокоила ее Клэр, – дай, я это сделаю. – Потихоньку вместе с супом она клала в ложку Виви капусту и ломтики картофельной кожуры.

Позже, когда она восстановила свои силы настолько, что могла связно говорить, Виви рассказала Клэр, что ее поместили в одиночную камеру на две недели. Она лежала одна в темноте, слушая стоны и крики, доносящиеся из соседних камер, и продолжала повторять снова и снова слова, которые она и Клэр часто нашептывали друг другу: Я здесь. Мы все еще вместе. Все будет хорошо.

– Я могла вытерпеть все это, потому что постоянно уверяла себя: с тобой все в порядке, – сказала она.

Клэр помогла Виви лечь.

– Сейчас тебе станет лучше, – сказала она. – Я присмотрю за тобой. Как думаешь, ты сможешь снова работать на фабрике?

Виви покачала головой.

– Мне сказали, что завтра после переклички я буду отправлена на конвейер.

– Нет! – Глаза Клэр расширились от ужаса. – Ты же просто не в состоянии! Эта работа убьет тебя!

– А они именно на это и надеются. Когда меня забрали из пошивочной, одна охранница толкнула меня к стене в приемной и приставила пистолет к моей голове. Но перед тем, как она спустила курок, ее остановила напарница. «Для такой французской шлюхи пуля – слишком легкая смерть» – услышала я ее слова. «Пусть она умирает медленно, а мы даже получим прок от ее работы». – Она остановилась, борясь с мучительным кашлем, сотрясавшим ее тело.

– Тише, – убеждала ее Клэр, – не нужно говорить. Отдохни, пусть к тебе вернутся силы.

Однако Виви продолжала, словно не слыша слов подруги.

– Но я не собираюсь доставить им такое удовольствие, Клэр. Теперь мы снова с тобой, а значит, мы стали еще сильнее. Мы ведь поддержим друг друга? Так, как всегда, это делали? – Виви улыбнулась ей, но позже в темноте барака, когда наступила ночь, Клэр вспомнилось, что глаза ее подруги показались ей тогда озерами, наполненными грустью.

* * *

Клэр больше не могла оставаться на работе в приемном центре, пришивая к робам заключенных цифры и треугольники. Через месяц она набралась смелости и поговорила со старшей по бараку, чтобы её перевели работать вместе с Виви.

Та посмотрела на нее с удивлением.

– Ты хоть понимаешь, о чем просишь? По приказу коменданта лагеря твоя подружка получила самую тяжелую работу, которая только могла достаться женщине. Удивительно, что она все еще жива. Наверное, только из-за теплого лета выжили хоть несколько этих несчастных душ. Но зима не за горами. И она добьет оставшихся.

– Пожалуйста, – твердо сказала Клэр. – Я хочу, чтобы меня перевели. Есть много других, которые отчаянно пытаются занять место в пошивочной. Позвольте мне быть рядом с Виви.

– Что ж, хорошо. Но когда начнутся снегопады и тебе по десять часов подряд придется не выпускать из рук лопату, разгребая заносы, не вздумай прибежать ко мне и плакать по старому месту. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Клэр действительно понимала: более чем вероятно, что ни она, ни Виви не переживут зиму, работая с группой заключенных, которым поручили самый тяжелый труд. Но также она понимала: Виви долго не протянет, и при этом все время думала, каково это – обходиться без общества подруги. Она знала, что больше не сможет жить в мире с собой, если ей придется проводить долгие темные ночи на переполненной койке, не слыша ее голоса: «Я здесь. Мы вместе. Все будет в порядке».

У Клэр не оставалось выбора. Она предпочла бы умереть рядом с Виви, чем жить без нее.

1945

Город был освобожден, и Парижем вновь управляли французы, но ателье Делавина окончательно закрыло свои двери. Однажды утром мадемуазель Ваннье объявила швеям на первом этаже, что работы больше не будет, как только они закончат то, над чем трудятся сейчас. Однако она рассказала девушкам о том, что месье Делавин пытался устроить судьбу своих работниц, поэтому появилось предложение от более крупного модельного дома, у которого все еще оставались заказы. Любая из желающих могла приступить к работе там прямо на следующей неделе.

Позже в тот же день она потихоньку переговорила с Мирей, сказав ей, что здание ателье, в конце концов, будет выставлено на продажу, но пока она может жить на прежнем месте: нехорошо абсолютно всем покидать дом, поскольку город после освобождения все еще будоражили волнения.

– Надеюсь, ты вместе со мной отправишься к месье Лелону. Ты ведь одна из лучших швей, Мирей. Я знаю, что тебя там ждет радушный прием.