Парижский мститель. 10 лет прямого действия

Перевод в провинциальную больницу должен был изолировать меня от инициатив и борьбы. Мой сокамерник во Френе также был отправлен в Нормандию. Но сопротивление продолжалось. Прибыл еще один «дисциплинарный работник». Он прибыл из Ла Санте, где некоторые заключенные отказались вернуться с прогулки. Я смутно слышал крики и стук дверей, но только прочитав «Либе», я узнал через несколько дней, кто был моим новым соседом.

Повсюду движение росло: бунты, голодовки и блокады множились. Настолько, что министр Форе в итоге ушел в отставку. Поэтому 22 июня Бадинтер вошел в состав второго правительства Моруа. Он сразу же предложил провести всеобщую амнистию, закрыть QHS и внести многочисленные изменения во внутренний тюремный режим.

Конец июля. Новый перевод. Пункт назначения «Санте». Первый этаж третьего отделения. Здесь тоже был перекрашен коридор. Я заметил сержанту, и он со смехом ответил: «Всего час назад парламентская комиссия пришла проверить, закрыт ли блок! Вот так я стоял, единственный заключенный в официально закрытом карцере. Товарищи по организации, сгруппированные в блоке А, по очереди составляли мне компанию во время прогулок, окна одной из их камер на третьем этаже выходили во внутренние дворы тюряги.

В парламенте проголосовали за амнистию. Теперь она была неизбежна.

Руководство решило поместить меня в обычную камеру, во второй отдел. Пробыл я там недолго. Два-три дня, наверное. Однажды утром в 7 часов меня освободили. Остальные политзаключенные были освобождены накануне вечером. Празднование освобождения продолжалось всю ночь. Утром в баре напротив тюрьмы меня ждала лишь горстка товарищей. Я вышел так тихо, что они меня не заметили. Только когда они пошли спросить на тюремную гауптвахту, они узнали, что я пошел на бульвар Араго. Был прекрасный день, я вдыхал воздух свободы каждой порой своей кожи, прогуливаясь под платанами, когда они догнали меня.

Амнистия для всех

В тот самый день, когда был обнародован закон об амнистии, вооруженный спецназ, состоящий из дюжины боевиков, распространил листовки в одном из центральных районов столицы. Предлогом для этой операции послужил небольшой эффектный элемент: «реституция» автомобиля Жоспена, случайно угнанного со стоянки Сен-Сюльпис несколькими месяцами ранее. Эта весьма символичная операция должна была напомнить о том, что в тюрьмах Миттерана все еще сидит много политиков.

Эта акция положила начало кампании за освобождение всех политических заключенных. Это было крайне важное обязательство, как с человеческой, так и с политической точки зрения.

Государство расширило сферу действия закона об амнистии, но в то же время СБЦ отказывался от многих дел, передавая их в суды общей юрисдикции – это был способ исключить их из амнистии. Не имея возможности исключить наиболее важные дела, прокурор компенсировал это смежными делами, связанными с группами поддержки или сочувствующими. Таким образом, в тюрьме оставались от двадцати до двадцати пяти товарищей, а возможно, и больше. В том числе Натали, которая была исключена из амнистии из-за обвинения в «попытке попытке убийства служителей правопорядка».

Комитет, объединяющий многочисленные группы, собирался практически каждый вечер в помещении на улице Виньоль. Там располагались парижские CNT, OCL и Rebelles. Несколько десятков человек теперь были постоянно вовлечены в борьбу за «освобождение всех ПП». Книжный магазин Jargon Libre, принадлежащий Хельетт Бесс, служил, в частности, офисом для бывших членов организации. Мы встречались там, чтобы обсудить инициативы, напечатать текст, встретиться с журналистом, поддерживать связь с другими группами и, прежде всего, чтобы быть вместе после этого периода в тюрьме.

Я получил разрешение на посещение Натали, которая все еще находилась во Флери, в группе с итальянским товарищем Орианой, близкой к BR и обвиняемой по делу Конде-сюр-л’Эско. Хелиетт, в свою очередь, имела разрешения с другими итальянскими товарищами, заключенными в Ла Санте. Таким образом, именно непосредственно с политическими заключенными мы готовили поддержку голодовке, которая началась в начале сентября.

На собраниях на улице Виньоль были выработаны некоторые общие принципы. Необходимо было использовать все предлоги. Некоторые выступления привели к инцидентам, несколько из которых получили широкую огласку. Таким образом, они привлекли в ряды комитета новых товарищей. Довольно скоро прокуроры тайком освободили новых заключенных. Но мы не сдавались. Наша решимость была ясна: все мы!