Парижский натюрморт

– Гад, однако, нет, давайте все-таки останемся, может, подождем его, у меня великое желание ему съездить в ухо.

– Давайте быстрее поедем, бог с ним, теперь, когда я свободна, прошлое потеряло свое значение.

– А чашку эту вы не хотите выбросить, она же разбитая, – не знаю почему спросил я.

– Нет, не могу, это мой талисман, он всегда со мной, – прошептала она, потупив взгляд.

– Ну тогда все ясно, так поехали, садитесь рядом со мной, извините за кавардак в машине, задние сиденья у меня всегда забиты инструментами.

Долго прекрасный принц искал свою любовь. На белом коне он объехал все леса и поля, горы и пустыни. Наконец нашел ту единственную, которая его ждала в прекрасном дворце с белыми колоннами. Сыграли они шумную свадьбу, и все были рады, а особенно белый конь.

Вот уже час как мы едем в машине, и моя новая попутчица рассказывает мне свою жизнь, она довольно-таки разговорчивая особа, свои неудачи, промахи, теперь я знаю о ней все, почти как о себе самом.

– Одного только не пойму, – встрял я в ее монолог, – как раньше вы не поняли, что он с приветом?

– Вместе гуляли по вечерам, смотрели телевизор, принимали гостей, с детьми я была в хороших отношениях, языкового барьера между нами не было, я же преподаватель иностранных языков, вот только разве что… – замялась она.

– Ну и? – настаивал я.

– Да нет, ничего, это я так. – Лицо ее изменилось, и в глазах появилась тоска, было удивительно видеть, как быстро у нее менялось настроение, от веселья до грусти и наоборот.

– Дальше что делать собираетесь, в префектуру надо будет идти за бумагами, а там справки нужны с места жительства, за свет, за электричество…

– Нет, все, хватит с меня, – взволнованно воскликнула она, – поеду домой, соскучилась по школе, по дому, да и вообще везде хорошо, где нас нет, а как приедешь, увидишь да поживешь…

– Культурный шок!

– Нет, не совсем, просто привыкать трудно – разное мировоззрение, шутки, от которых мы смеялись взахлеб у нас, они не понимают, а их юмор – это сплошная пошлость и скука.

– Ах вот как, а я уже перестал даже замечать, значит, привык.

– Что это все я о себе да о себе, а вы, как вы живете, давно тут? – с нескрываемым интересом спросила она.

– Приехал сюда недавно, пять лет скоро будет, маленькая фирма по ремонту квартир меня взяла на работу, так живу себе, не жалуюсь.

– Женаты?

– Пока что нет.

Стало темнеть, пришлось включить фары. Встречные машины сильно слепили глаза, чувствовалась усталость, до Парижа еще триста километров.

– Послушайте, Света, может, остановимся где-нибудь, перекусим, у меня во рту маковой росинки не было с утра, – предложил я. Она улыбнулась своими слегка полными губами, обнажив ряд белых ровных зубов, и кивнула головой в знак согласия.

Остановились напротив ресторана с индейским тотемом во дворе, из красного кирпича и с большой афишей с ковбоем, который утверждал, что они специализированы на «мясо-гриль».

Официант заботливо проводил нас до самого столика, не забыв спросить, будем ли мы брать аперитив. Я попросил меню, и мы сели. Она была хороша собой. Свет от красной лампы в кружевном абажуре падал на лицо, смягчая и без того красивые черты лица, отчего они стали еще более выразительнее, что-то загадочное было в этой женщине, она как бы притягивала тебя к себе, и в то же время чувствовалась дистанция, которую нельзя было переходить. Проста в обращении, не лукавила, не кокетничала, не было той фальши, что мы встречаем часто в людях. Официант принес меню, не забыв поинтересоваться, все ли в порядке.

– Выбирайте, – предложил я ей, – вы любите стейк?

– Мне как-то неудобно, – прошептала она, – вы так много сделали для меня, я вам очень благодарна.

– Да бросьте, Светлана, о чем вы? Мне кажется, любой более-менее порядочный человек поступил бы так же. Выбирайте ростбиф, советую, он очень хорош здесь.

Подняв руку, я подозвал официанта, сделал заказ – салат, мясо, картошку фри и бутылку «Бургонского». За ужином мы рассказывали друг другу смешные истории о детстве, о работе, людях и много разной чепухи, которую никогда не упомнишь, порой несли полнейший вздор. Ее щеки порозовели от вина, и глаза заблестели детским задором, я не удержался и накрыл ее бледную руку на столе своей, почти не отдавая себе отчета, что я делаю, и к моему великому удивлению, она ее не отдернула, а пристально взглянула мне в глаза, словно хотела убедиться в моей искренности, и замолчала. Стало как-то неловко, и я убрал руку. Мы замолчали, она смотрела в окно, за которым шел ливень, то усиливаясь, то утихая, порывы ветра пригибали вниз деревья, разыгравшаяся стихия вперемежку с дождем крупными каплями била в запотевшее окно. Здесь, в тепле и уюте, между нами что-то происходило таинственное, готовое вылиться в безудержный всплеск эмоций с желаньем. Наше затянувшееся молчание прервал официант, предложив нам десерт. Я заказал мороженного и немного рома.

– Эдуард, вы много пьете, вы не забыли, что нам еще предстоит дорога? – спросила она, нервно перебирая тонкими пальцами воротник кофточки.