Партизаны

Надо уезжать, вдруг ясно понял он. Продавать квартиру и бежать с Темкой в глушь, где о ювенальных службах и слыхом не слыхивали. Россия большая, всюду камеры не поставишь. В большинстве деревень, наверное, расскажи о том, что дети имеют больше прав, чем их родители, засмеют. Перебесием городским посчитают. А там ведь и за водой можно сходить, и на ручей, и в лес за ягодами, не боясь, что из кустов выскочит какое-нибудь задрипанное существо с серьгой в ухе и начнет лепить предупреждения и штрафные баллы. Детский труд! Как можно! Голыми ногами в воду! Ах, он еще и лягушек руками! Антисанитария и пренебрежение родительскими обязанностями. Изъять!

Изымать, зараза, у них ловко получается. Европейский опыт! Не пропьешь. Выбирают время, и — с полицией, под видеофиксацию, с необходимыми бумажками, с дежурными улыбками и успокаивающими словами. «Конечно-конечно, если ничего не подтвердится, вы получите вашего ребенка в целости и сохранности». Или: «Как только вы выполните основные условия содержания, ваш ребенок немедленно будет возвращен из детского накопителя, приюта, от временных родителей».

Ага-ага, все уши и развесили…

Мелькнула чугунная ограда. Андрей удивленно оглянулся. Оказывается, они уже пересекли шоссе, миновали несколько коттеджей, выросших на крохотном пятачке, и велосипедную стоянку. Он и не заметил. Как так? Андрей выругал себя. Соберись, родитель! Где глаза потерял?

Темка обернулся, и Андрей подмигнул сыну.

Они вступили в сквер. Асфальтовая дорожка зигзагом побежала между липами и осинами. Справа и слева возникали площадки — то со столами для игры в пинг-понг, то с тренажерами, то просто со скамейками и квадратно-подстриженными кустами.

Темка чинно пошел впереди, выглядывая за деревьями блеск воды. Ему был интересен пруд в центре сквера. Там можно было покормить уток, можно было понаблюдать, как они плавают, можно было стать на время самим собой.

Ребенком.

На высоте тридцати метров, над деревьями с тихим стрекотом пролетел дрон.

Ника даже с шага не сбилась, и Андрей мысленно ее обнял. Молодец, милая. Пусть летают. Стационарных камер им, видишь ли, мало. Они боятся упустить даже крохотный наш просчет. Сволочи, Ника, я согласен, сволочи.

— А после сквера пойдем в кафе? — спросил Темка.

— Конечно, сынок, — ответила Ника.

— Только вы смотрите, мне мороженого нельзя.

Темка заботился о том, чтобы они помнили, что он недавно болел горлом.

— Хорошо, — улыбнулся Андрей.

Сквер был огромен и почти пуст. Только на дальнем конце за деревьями мелькали фигуры людей в спортивных костюмах. То ли группа легкоатлетов проводила тренировку перед соревнованиями, то ли выводок любителей физической культуры принимал воздушные ванны. На них Андрей почти не обращал внимания. Он высматривал семейные трио — папа-мама-сын, папа-мама-дочь. Впору плевать через левое плечо: пронеси, господи.

Тот же дядя Саша Привалов рассказывал: подходит к вам в сквере, на детской площадке такая вот семья. Мол, здравствуйте, здравствуйте, как вашего зовут — так-то, а нашего так-то, прекрасная погода, не правда ли?

А дальше чистая психология. С ребенком же вроде свои, с такими же проблемами люди, можно и пожаловаться на придурков в правительстве, и обсудить волнующие темы вроде ювенальных тестов и секс-просвета, можно поделиться опытом, как готовиться к визиту «ювенальщиков» в квартиру, что прятать, что, наоборот, выставлять напоказ, что помнить как «Отче наш».

Расстаетесь вы чуть ли не друзьями. Они даже машут тебе руками. Очень приятно, очень приятно!

А через двести метров и тебя, и жену, и ребенка твоего принимает группа ювенального перехвата, выскакивая из двух микроавтобусов, и показывает вам замечательную запись с тем, что вы наговорили своим новым «друзьям».

Дядя Саша Привалов назвал это сучьим ходом. Грамотный сучий ход. На разобщение. На изоляцию семей друг от друга. Чтобы все во всех подозревали предателей.

— А можно мы уже к пруду пойдем? — спросил Темка.

Кривые, самопальные тропки, спускающиеся к воде, он благоразумно пропускал, но перед лесенкой с перилами устоять на смог.

— Конечно, — сказал Андрей. — Ты хочешь покормить уток?

— Ага.

— Только осторожно, — сказала Ника, пропуская свою руку под рукой мужа.

Темка кивнул.

— Я знаю.

Он действительно знал.

Лесенка выходила на деревянную площадку, оформленную под пристань. Резное ограждение с якорями и спасательными кругами, мачта с колоколом на веревке, правда, без языка, чтобы не пугать ни птиц, ни гуляющих, и калитка, буде откуда-то в пруду возникнет дебаркадер или целый пароход. Две скамейки и заколоченный киоск.

У киоска оказывается сидел на раскладном стульчике какой-то старик с наброшенным на плечи клетчатым пледом и смотрел на воду. На коленях у него, кажется, лежала раскрытая книга. Ловушка? Нет?

Они спустились к площадке, Темка тоже заметил старика, поэтому отошел в другой конец, к мачте, и, привстав на цыпочки, приподнялся над перильцами ограждения. Он был очень осторожен. Андрей, наверное, в его возрасте так бы себя контролировать не смог. Штирлиц натуральный. Партизан.