Партнеры по преступлению

– Как ты сказал? Хвастун или Хрустун?

– Хрустун.

– А что это такое?

– Новое слово, которое я только что придумал, – ответил Томми. – Оно означает того, кто пускает в оборот фальшивые деньги. Банкноты обычно хрустят. Поэтому пусть он будет Хрустун. Проще не бывает.

– Что ж, неплохая идея, – согласилась Таппенс. – Она прибавляет делу основательности. Хотя лично я предпочла бы Шуршуна. Мне кажется, это звучит зловещей.

– Нет, – возразил Томми. – Раз я первым назвал его Хрустун, значит, пусть так и будет.

– Мне это дело уже начинает нравиться, – заявила Таппенс. – Буду вечно ходить по ночным клубам и пить коктейли… Пойду куплю себе завтра новую тушь для ресниц.

– Твои ресницы и без того черные, – возразил супруг.

– Пусть будут еще чернее, – заявила Таппенс, – а к ним – вишневая губная помада. Ну, такая самая ультраяркая.

– Таппенс, – осадил ее Томми, – ты страшная мотовка. Тебе крупно повезло, что в моем лице ты вышла замуж за трезвого, степенного мужчину средних лет.

– Погоди! – воскликнула Таппенс, – Когда я в последний раз была в клубе «Питон», что-то я не припомню, чтобы ты был там трезвый как стеклышко!

Томми достал из буфета несколько бутылок, пару стаканов и шейкер для взбивания коктейлей.

– Давай начнем прямо сейчас, – произнес он. – Мы идем по твоему следу, Хрустун, и тебе от нас никуда не спрятаться.

Глава 14 Хрустун (продолжение)

Познакомиться с супругами Ледлоу оказалось довольно просто. Томми и Таппенс, молодые, хорошо одетые, жаждущие приключений и, судя по всему, не ограниченные в средствах, вскоре вписались в тот круг общения, в котором протекала жизнь супругов Ледлоу.

Майор Ледлоу был высок и светловолос, что можно назвать типично английской внешностью, с повадками добродушного спортсмена. С этим видимым добродушием резко контрастировали морщины вокруг глаз и то, как время от времени он стрелял по сторонам глазами.

Он также был завзятый картежник. Томми заметил, что, когда ставки были высоки, он редко поднимался из-за стола проигравшим.

Маргерита Ледлоу была полной противоположностью мужу. Очаровательное создание, гибкое и изящное, как дриада, с лицом, как будто сошедшим с полотна Грёза[20]. Ее слегка ломаный английский умилял. Неудивительно, что мужчины с готовностью становились ее рабами. Похоже, она с первого мгновения прониклась симпатией к Томми. Он же, играя отведенную ему роль, позволил себе присоединиться к толпе ее поклонников.

– Мой Томми! – щебетала она. – Я не могу без моего Томми. Его волосы цвета заката, верно я говорю?

Ее отец был куда более зловещей фигурой. Очень правильный, подтянутый, с небольшой черной бородкой и настороженным взглядом.

Первой успех сопутствовал Таппенс. Она подошла к Томми с десятью фунтовыми банкнотами.

– Взгляни на них. Мне кажется, они поддельные.

Рассмотрев их внимательно, Томми подтвердил ее диагноз.

– Откуда они у тебя?

– Тот молодой человек, Джимми Фолкнер. Маргерита Ледлоу вручила их ему, чтобы он поставил их за нее на скачках. Я сказала ему, что мне нужны мелкие купюры, а ему дала взамен десятифунтовик.

– Все как одна новые и хрустящие, – задумчиво произнес Томми. – Они вряд ли прошли через много рук. Надеюсь, твой юный Фолкнер человек порядочный?

– Джимми? Он просто душка. Мы с ним уже почти настоящие друзья.

– Я тоже это заметил, – холодно отозвался Томми. – Ты считаешь, что без этого не обойтись?

– О, работа здесь ни при чем, – весело отозвалась Таппенс. – Это ради удовольствия. Он такой милый! Я так рада, что вырвала его из хватки этой женщины… Ты понятия не имеешь, каких денег она ему стоила.

– У меня такое впечатление, Таппенс, что он к тебе очень даже не равнодушен.

– Мне тоже порою так кажется. Зато как приятно знать, что тебя все еще считают молодой и красивой. Разве не так?

– Твой моральный уровень, Таппенс, удручающе низок. Ты смотришь на эти вещи с неправильной точки зрения.

– Мне уже много лет не было так хорошо, – бесстыдно заявила Таппенс. – Кстати, а ты сам? Скажи, я часто теперь тебя вижу? Разве ты постоянно не ходишь хвостом за Маргеритой Ледлоу?

– Это ради дела, – быстро нашелся с ответом Томми.

– Но признайся, она ведь очень даже хорошенькая.

– Абсолютно не мой тип, – возразил Томми. – Так что я не вздыхаю по ней.

– Врешь! – рассмеялась Таппенс. – С другой стороны, я всегда говорила, что лучше выйти замуж за лжеца, чем за дурака.

– Мне кажется, – заявил Томми, – что мужу не обязательно быть ни тем, ни другим.

Таппенс смерила его высокомерным взглядом и удалилась.

Среди толпы поклонников миссис Ледлоу был несколько недалекий, зато богатый джентльмен по имени Хэнк Райдер, родом из Алабамы. Он с первой же минуты проникся к Томми доверием, узрев в нем конфидента и друга.

– Просто потрясающая женщина, – заявил мистер Райдер, провожая восторженным взглядом красотку Маргериту. – Вот что значит колыбель цивилизации… Веселую Францию нам никогда не затмить. Рядом с нею я ощущаю себя этаким пробным экземпляром Всевышнего. Он ведь наверняка должен был на чем-то набить руку, прежде чем подарить миру столь совершенное создание.