Партработник

«В последний год своего существования партия переживала агонию. Мне больно писать об этом, но это так. А еще больнее было наблюдать процесс разложения, так сказать, изнутри. Парадоксально, но если на периферии еще что-то делалось, какой-то авторитет у партийных работников был, как-то они вписывались в конкретные хозяйственные дела, то в партийном центре все настолько не соответствовало реальному положению дел, люди настолько были сами в себе, в своей искусственной среде обитания, что каждый раз, возвращаясь из Москвы, я испытывал чувство абсолютной безнадежности. После таких поездок и дома работать не хотелось, ясно было, насколько все это ненадолго и уже никому не нужно.

Возможно, такой стиль жизни был вообще свойствен высшим органам партии, не могу судить, поскольку сам попал туда только «под занавес спектакля». И первое разочарование после оптимизма нашей «февральской революции» испытал уже на I съезде народных депутатов России.67

<…>

Подготовительная работа к съезду заключалась в компартии в том, что перед его началом из ЦК обзвонили секретарей обкомов и спросили их мнение по поводу кандидатур на пост Председателя Президиума Верховного Совета. ЦК предлагал три кандидатуры: Власов, Полозков и Манаенков. Это было несерьезно.

Было ясно, что Власову предъявят обоснованные претензии за просчеты в работе на посту председателя Совмина республики и явно забаллотируют. Полозков уже тогда был личностью одиозной и достаточно скомпрометировавшей себя непримиримым отношением к новым формам собственности, кооперативам и так далее. Манаенков имел больше шансов как просто порядочный человек, ничем себя не запятнавший, но, с другой стороны, он мало кому был известен и на широкую поддержку вряд ли мог рассчитывать. Так что в ответ на звонок из ЦК я, недолго думая, выразил сомнение во всех трех кандидатурах.

Как потом выяснилось, все делалось по старинке. Как будто не было опыта уже трех демократических выборов, не было разговоров об обновлении партии. Кандидатуру, как и прежде, обсудили где-то в ЦК, для проформы «посоветовались» с секретарями региональных комитетов и, несмотря на их мнение, спокойно выдвинули, не задумываясь о возможных перипетиях парламентской борьбы. Короче, на съезде выдвинули кандидатуру Власова, она успешно провалилась. Тогда выдвинули Полозкова, результат был тот же. Оставалась еще слабая надежда, что партия никак себя не проявляет потому, что ее еще попросту нет – ведь Учредительный съезд РКП состоялся позже.

Надежд на создание своей партии у коммунистов России было много. Помню, мы даже в предвыборной платформе горкома в свое время выдвинули ее образование как одну из целей деятельности и были поддержаны не только коммунистами, но и беспартийными. В организационном оформлении своей республиканской партии видели еще одно подтверждение желанного суверенитета России. Вряд ли кто мог предположить, что в ней, как в капле воды, отразится вся несостоятельность и нежизнеспособность могучей когда-то организации, хотя несостоятельность проявилась уже с самых первых шагов».68

Как видно – в ЦК никто толком не понимал, что и как надо делать, поэтому делали так, как привыкли. Какой контраст по сравнению с Волгоградом 1990 года!

В то время в КПСС шла активная дискуссия, было несколько платформ – обо всем этом много написано, поэтому повторять нет смысла. Расскажу о своих наблюдениях. На мой взгляд, среди партийных работников тогда было три группы руководителей, которые я бы отнес к разным поколениям. Этот поколенческий разлом далеко не всегда совпадал с возрастом. Если исходить из того, что поколение – это ценностная общность в большей степени, чем демографическая (а именно из этого и надо исходить), то я бы условно разделил партработников периода 1988-1991 годов на «старое поколение», поколение «новой волны» (используя папину терминологию) и «поколение 30-летних».

«Старое поколение» – это такие консерваторы. Они были недовольны перестройкой и утратой КПСС ее прежней руководящей роли, закрепленной в статье 6 Конституции СССР, выступали за сохранение прежних идеологических основ. Вместе с тем эти люди ратовали за демократизацию внутри самой партии, за большее влияние на Центральный Комитет низовых партийных организаций. Да, это были своего рода ортодоксы, но им все же не нравился диктат со стороны ЦК и Политбюро. Они выступали за какую-то демократизацию КПСС при сохранении ее правящей роли и прежних идеологических позиций.