Партработник

По данным социологов, «костяк» митингов составили постоянные участники – 61%, как правило, жители близлежащих к месту митинга кварталов. Иными словами, жители самого центра Волгограда (42%). Папа отмечает, что неожиданно низкой оказалась цифра молодых людей среди постоянных участников митингов – всего 2 процента. Большинство митингующих «составляли люди старше 40 лет (77 процентов), представители интеллигенции и пенсионеры». «Организаторы (представители неформальных объединений) приглашали на митинг главным образом лиц из числа интеллигенции и студенчества, но специально приглашенные составили незначительную часть – всего 8 процентов. <…>. Данные исследования позволили выделить группу приверженцев «митинговой демократии» – представители интеллигенции старшего поколения, в основном мужчины (их насчитывалось 71 процент)».65 Папа подчеркивает, что люди шли на митинг выговориться – «молчавшие более 40 лет, они охвачены желанием, наконец, высказаться».66

Без сомнения, папа относил себя к партработникам той «новой волны». Полагаю, он с себя и писал их характерные черты. Основное отличие поколения «новой волны» заключалось в том, что они были политическими лидерами, а не обычными «хозяйственниками» аппарата брежневского розлива. В период перестройки оказался востребованным именно такой тип партийного руководителя – переводить КПСС из государственной партии, чем она всегда являлась, в партию парламентскую. Звезда отца взошла ненадолго. Он, вместе со своим поколением «новой волны», сначала ударился о московскую чугунную партийную машину, затем был сметен контрреволюцией – антиперестроечным переворотом Б.Е. Ельцина. Если в дискуссии с консерваторами внутри своей партии он еще мог рассчитывать на победу, поскольку историческая правота была все-таки за ним, то тягаться с почувствовавшими запах политической крови так называемыми «демократами» во главе с Ельциным было невозможно.

Заслуга таких людей, как мой отец, заключается в том, что они показали реальную перспективу будущего партии и всей страны. На мой взгляд, хорошего демократического будущего, основанного на социал-демократических принципах реформированной КПСС. Общество их не услышало и не оценило.

Слева направо в первом ряду: Н.М. Харитонов (секретарь Волгоградского обкома), И.П. Шабунин (председатель Волгоградского облисполкома), А.М. Анипкин (первый секретарь Волгоградского обкома), В.А. Махарадзе (председатель Волгоградского областного совета), И.П. Рыбкин (второй секретарь Волгоградского обкома), Ю.В. Чехов (председатель Волгоградского горисполкома), В.С. Антонов (первый секретарь Волгоградского горкома). Первомайская демонстрация на площади Павших Борцов в Волгограде. 1990 год.

Глава 3. Конец перестройки

Как я уже не раз отмечал, волгоградские события и избрание моего отца первым секретарем обкома отражали общие тенденции изменений в аппарате КПСС по всей стране, что тогда особенно проявилось в регионах. Но если в региональных структурах партии к власти приходили новые люди, была «движуха», то в Москве все было очень тоскливо. Да, омоложение Центрального Комитета КПСС, наконец, произошло на XXVIII съезде в июле 1990 года. ЦК обновился, но фактическое руководство партии не поменялось. М.С. Горбачев остался генеральным секретарем, а введенные в состав политбюро новые фигуры не были ориентированы на скрупулезную работу по скорейшей адаптации КПСС к новым условиям политической парламентской борьбы.

Мало кто представлял там, в политбюро, какой должна быть роль партии в новых условиях. К тому же сам партийный механизм был настолько неповоротливым и закостенелым, что попытки воздействовать на него с целью адаптации к новым условиям жизни оказались тогда малоэффективными. Это только подтверждает мою мысль от том, что реформировать партию надо было как минимум десять лет назад, в конце 70-х – начале 80-х годах, а не в 1990, когда фактически это реформирование и началось. КПСС пришла к власти не в результате демократических выборов, а в ходе революции. Кто-то называет это переворотом, но в любом случае – не в ходе голосования. Понятно, что КПСС должна была научиться перестать быть «государственной» партией, которой она фактически являлась, и стать партией парламентской. Я считаю, что эти возможности были, но уже катастрофически не было времени. Его просто профукали на бессмысленные телодвижения в 1985-89 годах, а когда в 1990 подошли, наконец, к реформированию своей собственной партии, оказалось, что поздно. Как это, к сожалению, часто бывает в России.

Папа с грустью рассказывает об этом в своих мемуарах: