Пассажирка

– Если разберемся, как пользоваться астролябией, – уточнила она. Стоило только об этом подумать, как снова всем весом наваливалась усталость. По правде говоря, в ту секунду ей хотелось всего две вещи: маму и горячий душ. И зубную пасту – три. Последнее наверняка было нетрудно найти и, возможно, нашлось бы, не будь все магазины, которые они проходили, закрытыми.

– А мне можно вас спросить? – поинтересовалась она, скользя взглядом по его профилю. Николас склонил голову, разрешая, но девушка заметила, как он сжал кулаки:

– Полагаю, это справедливо.

– Что вы сбираетесь делать с деньгами, полученными от Айронвуда? – спросила она. – Которые вы получили, привезя нас с Софией в Нью-Йорк?

Николас вздохнул, его плечи поникли:

– Мне бы очень хотелось услышать ваше предположение.

– Вы собираетесь купить корабль, – тут же ответила она.

– Да… это вам тоже Чейз рассказал?

Николас окинул взглядом собор Святого Павла, чей нарядный купол проглядывал между окружающих его затененных зданий.

– Нет, – возразила она. – Просто это кажется правильным. Я вижу вас именно на палубе.

Нещадно палило солнце, ветер, дразнясь, тянул его рубашку и сюртук, вода простиралась перед ними – перед ним, исправилась она, простиралась перед ним – словно сверкающий ковер.

Николас остановился, его рука снова задела ее, когда он встал перед ней, опустив глаза, как ей показалось, с неподдельным изумлением.

– Вы так просто читаете мои мысли?

Она улыбнулась, игриво толкая его в грудь, чтобы не сделать чего-нибудь еще, чтобы смутило ее и, вероятно, напугало бы его.

– Вы были так хороши на корабле и так любили это дело. Я видела по вашему лицу… Что с вами?

Его взгляд был таким тяжелым, казалось, он опустил руки на ее плечи и держался изо всех сил.

– Этта… – хрипло начал он. – Ты…

Прямо за ним что-то шевельнулось, коричневое, черное, белое и серое – по улице шли трое. Люди из прошлого – Терны – один, в твидовом костюме, вытащил что-то из кармана, – наведя прямо на них… маленькое, серебристое.

Пистолет.

Этта толкнула Николаса к кирпичной стене рядом с ними.

Он изумленно обернулся, когда пули, завизжав, вспороли воздух между ними.

– Бежим! – закричала Этта, хватая его за запястье. – Бежим!

Он попытался обернуться, но девушка тащила его вперед, чувствуя скачущий пульс под пальцами.

– Сверни здесь! – скомандовал он. – Мы…

Звук был словно вписан в генетическую память; она не помнила, что слышала его раньше, но сразу узнала по тому, как он взрезал ее до самого костного мозга. Нарастающий вой прорвал тишину, становясь все громче и громче, словно здания подхватывали вопли сирен и повторно обрушивали их на улицы.

– Какого черта? – озираясь, спросил Николас, пытаясь найти источник звука.

– Воздушная тревога, – объяснила Этта, оглядываясь через плечо. Предупреждение о надвигающейся атаке замедлило преследователей, словно те раздумывали, стоит ли продолжать погоню. Нет – Этта едва ли могла дышать, – чтобы прицелиться.

Мужчина выстрелил; пуля прошла мимо, ударив в кирпичную стену позади них. Брызги пыли и осколков хлынули ей на волосы, царапая шею.

– Стойте, черт вас подери! – крикнул один из них. – Не заставляйте нас стрелять в вас!

– Ад и проклятие, – сквозь зубы выругался Николас. Этта слишком на себя сердилась, чтобы говорить. Почему она об этом даже не подумала? Надо было заставить себя покинуть Элис раньше; взять такси; как угодно добраться до Олдуича и как можно скорее скрыться внутри. Это же Блиц, ради всего святого. Элис тысячу раз рассказывала ей, что налеты случались почти каждую ночь.

– Что нам делать? – прокричал он.

Далекий резкий гул заглушил слова, заставив ее искать в облаках самолеты.

– Прятаться под землей! – крикнула она в ответ.

Здешняя Элис сказала, что станции метро используются как убежища – если бы они успели добраться до Олдуича, если бы опередили налет, то могли бы найти проход уже сегодня… Но если бы бомбежка в этом районе города началась раньше, они бы умерли, прежде чем поняли, что по ним ударило.

Терны, казалось, спорили о том же. Девушка уловила обрывки их разговора: «Вернуться!», «Преследовать…», «…не сдохнуть…».

Пробегая мимо убежища на Лестер-сквер, они видели неподалеку станцию метро, но Этта не хотела возвращаться, если оставался шанс сегодня же покинуть Лондон. Терны, судя по всему, надеялись, что они сдадутся, укроются в убежище, а Этту не оставляло чувство, что ее взяли на «слабо», заставив играть в «кто первый струсит». Оказаться в одном и том же убежище с преследователями для них с Николасом означало вновь попасться в сети Айронвуда. Надо было и в укрытие спрятаться, и убраться подальше от Лондона.

Шла война – настоящая, – и они погибнут, если она сейчас же не примет решение.

– Давай вернемся, – предложил Николас. – На площади есть укрытие…

– Нет, – возразила Этта, – укроемся на Олдуиче!

– Нет… другие станции ближе! – Он попытался перекричать сирены. – Если нужно, можно срезать путь через них!

Я вытащу нас отсюда.

Я вытащу нас отсюда.

Я вернусь домой.