Пастушок

От этих двух кратких слов повеяло холодком. Михаил нахмурился. Ему нужен был этот воин, встреченный им здесь, в Киеве. Ульф прослыл большим знатоком военного дела и мог немало полезного рассказать об армиях и обычаях европейских стран, потому что где только не сражался. Да, за такого советника император щедро вознаградит! Патрикию не терпелось отправиться вместе с Ульфом в Константинополь. И викинг рвался туда, чтобы быть представленным василевсу и поступить на службу. Но, к сожалению, обстоятельства всё удерживали их в Киеве. Ничего поделать с этим было нельзя. А Ульф уже проявлял заметные признаки нетерпения. И они с каждым днём становились всё недвусмысленнее.

– До лета мы отплывём, мой друг, – посулил патрикий, сделав знак конюхам увести лошадей, – почти все мои дела здесь закончены.

– Ты думаешь? – усомнился Ульф. Михаил взглянул на его лицо, слегка задрав голову, потому что варяг был очень высок.

– А ты думаешь иначе?

– Я просто спрашиваю, патрикий. Тебе всего тридцать лет. Это сложный возраст.

Михаил Склир вздохнул.

– Ты, конечно, прав. Но я ведь сказал – почти!

– Так ты на пути к успеху?

– О, да! Я в самом конце этого пути.

Варяг рассмеялся, зачем-то положив руку на рукоять своего меча. Он по непонятной причине часто так делал, когда смеялся.

– Тогда я тебе завидую! Дочь Путяты очень красива.

– Что есть, то есть.

День был очень тёплым. Подворье митрополита располагалось между Подолием и Горой, вблизи Десятинной церкви. Обнесённое частоколом двухсаженной высоты, оно изнутри подкупало скромностью: дом духовной особы имел только сорок комнат, да и в конюшне стояло всего лишь сто породистых лошадей, а про кладовые никто ничего не знал – они были крепко заперты, чтобы гости не огорчались при виде скудности содержимого. Почему-то всё это охранялось греческими монахами, куда больше похожими на убийц.

Как раз с одного из этих людей, которые не внушали патрикию Михаилу приятных чувств, всё и началось. Этим человеком был вратный страж. Он вдруг оборвал разговор викинга с патрикием, подбежав и тихо сказав последнему:

– Господин! С тобой хочет говорить какая-то девушка.

Варяг хмыкнул. Но Михаил решил проявить серьёзность.

– И что же это за девушка? Я надеюсь, она представилась?

– Да. Она называет себя служанкой дочери тысяцкого Путяты.

– Направь-ка её ко мне, – приказал патрикий, и толстобрюхий монах побежал к воротам. Волнение Михаила не утаилось от викинга, и ему опять сделалось смешно.

– Наверное, я пойду? – спросил он, явно не желая этого делать.

– Останься, Ульф. У меня от друга секретов нет.

Монах открыл дверцу в дубовой створке ворот, и вошла Прокуда. Её глаза были блёклыми – по дороге она не смогла обойти кабак. Увидев патрикия и варяга, издалека разглядывавших её, рабыня почти бегом направилась к ним. Они её знали, а она знала их обоих. Михаил Склир испытал разочарование. Как он мог позабыть, что у воеводы две дочери, и у них разные служанки!

– Патрикий, – тихо заговорила Прокуда, приблизившись и на Ульфа даже не поглядев, – мы можем говорить здесь?

– Да, я тебя слушаю.

Осмотревшись по сторонам, Прокуда сказала:

– Евпраксия только что под розгой призналась, что пуговицы Ахмеда она дала какому-то мастеру, чтобы он переделал их!

– Как – под розгой? – пробормотал Михаил, – её что, секли? Кто посмел?

– Моя госпожа, Меланья! Великий князь и госпожа Янка дали ей право её воспитывать. С князем можно ещё поспорить, но слово госпожи Янки – святой закон для всех знатных девушек на Руси! Патрикий, ты слышал, что я сказала? Или тебе повторить?

– Не надо, я понял всё.

Дав такой ответ, Михаил растерянно поглядел на викинга. Тот спросил:

– Ты можешь объяснить ясно, Прокуда, зачем Евпраксия отдала пуговицы мастеру?

– Для того, чтобы он убрал с них орла и вместо него отчеканил Змея Горыныча!

Тут патрикий вмиг позабыл о порке своей возлюбленной.

– Что, что, что? – переспросил он, – трёхглавого змея? Но с какой целью?

Прокуда нетерпеливо цокнула языком.

– Разве у вас не было уговора, что если ты эти пуговицы на свой свадебный кафтан не пришьёшь, то свадьбы не будет?

– Да, был такой уговор, – вымолвил патрикий и глубоко задумался. Ульф молчал. Прокуда продолжила:

– Она хочет замуж за Даниила, как и моя госпожа. А ты понимаешь, что это значит?

– Наверное, понимаю. Но скажи ты.

– Это значит, что если ты не захочешь пришивать пуговицы со Змеем Горынычем, то моя госпожа не выйдет за Даниила! А ты не женишься на Евпраксии.

– Не женюсь?

Прокуда вздохнула.

– Патрикий! Ты будто пьян! Что мне передать госпоже?

– Что мы будем думать, – вмешался Ульф, – тут дело серьёзное. Ведь двуглавый орёл – это герб державы, которой служит патрикий. И он не может взять да и заменить этот герб на Змея Горыныча! Думаю, что твоя госпожа должна это понимать.

– Так ведь один раз! – вскричала Прокуда, – только на свадьбе!

– Но свадьба будет в Константинополе. Объясни своей госпоже, что патрикия там за это предадут смерти, притом мучительной! А сказать, что это уже не те пуговицы, тоже будет нельзя – Евпраксия начнёт спорить, выйдет скандал невообразимый. Патрикии со скандалом не женятся!