Паткуль. Неистовый лифляндец

Король так смутился, что не сразу нашёл ответ. Наконец, он протянул саксонцу два червонца за петуха, а солдату сказал:

– Запомни, любезный: если я и отнял у короля Августа целое королевство, то я ничего от него себе не присвоил.

Это была правда, но не полная: отнимать у Августа Саксонию КарлXII не собирался, но настолько сильно «облегчил» саксонскую казну и кошельки саксонцев, что страна долго не могла оправиться от шведской контрибуции. Содержание шведов ложилось на саксонцев тяжелым бременем и обошлось курфюршеству в 23 миллиона риксдалеров деньгами и натурой, не считая нескольких тысяч молодых саксонцев, забранных шведами в армию[65].

Естественно, советники Августа не уставали склонять короля к миру. Открыто делать это он не мог – рядом находился А. Меньшиков, а потому он послал к Карлу двух своих верных людей: барона Имхофа и известного нам референта тайного совета Пфингстена. Отправляя их в ставку шведского короля, Август вручил им собственноручное письмо и, наделив широчайшими полномочиями, выдал им чистый бланк с одной лишь своей подписью – текст с условиями должен был быть вписан на месте.

– Попытайтесь получить для меня разумные и христианские условия, – проинструктировал он их на прощание.

Послы прибыли в Альтранштедт, и Карл ХII дал им тайную аудиенцию. Прочитав письмо Августа, он сказал:

– Господа, вы сию же минуту получите мой ответ.

Он ушёл в кабинет и продиктовал секретарю:

«Я соглашаюсь заключить мир на следующих условиях, причём не следует ожидать, чтобы я согласился на какие-либо изменения:

1. Король Август навсегда отказывается от польской короны и признаёт Станислава Лещинского законным королём и обещает не возвращаться на престол даже после смерти Станислава.

2. Он отказывается от всех других договоров и, главное, от договора, заключённого с Московией.

3. Он отправляет с почестями в мой лагерь князей Собесских и всех, взятых им в плен.

4. Он передаёт мне всех дезертиров, перешедших к нему на службу, и особенно Йохана Рейнхольда фон Паткуля, и прекращает всякие преследования против тех, кто от него перешёл ко мне».

К Имхофу и Пфингстену вышел граф Пипер и передал бумагу послам. Те были напуганы такими строгими условиями, начали уговаривать Пипера, чтобы тот повлиял на короля и уговорил отступиться от некоторых требований, но граф холодно ответил:

– Такова воля государя, моего короля. Он никогда не меняет своих решений.

14 сентября Альтранштедтский мир за спиной русских был подписан. Его надо было ратифицировать. Когда Имхоф и Пфингстен вернулись в Дрезден и доложили министрам результаты поездки, возникла дискуссия – пункт о выдаче шведам царского посла Паткуля показался советникам Августа самым неудобным. Что подумает и предпримет царь Пётр, прознав о таком позорном и противоречащем международному праву условии? Референт Пфингстен успокоил сомневающихся: королю Августу пришлось лишиться польской короны, так стоило ли горевать о судьбе какого-то Паткуля? На следующий день Пфингстен доложил Августу условия Альтранштедтского мира. Август, скрепя сердце, одобрил их, надеясь, что в будущем, может быть, как-нибудь удастся выторговать более выгодные для себя условия.

Между тем А. Меншиков всячески теребил Августа, предлагая напасть на шведский 10-тысячный отряд генерала Мейерфельдта, оставленный шведами для охраны Польши и стоявший у города Калиша в познаньском воеводстве. Август оказался в довольно щекотливом положении, но он быстро нашёл решение. Дав согласие Меншикову на военные действия, он послал тайного гонца к генералу Мейерфельдту с уведомлением, что он ведёт тайные мирные переговоры с его королём, и рекомендовал шведу уклониться от принятия боя с отрядом Меншикова. Мейерфельдт принял предательское послание Августа за очередную уловку саксонцев и принял сражение. Бой был ожесточённым, и шведы в первый раз потерпели поражение от русских при полном равенстве сил. Август, может быть, в первый раз в своей жизни говорил правду, а ему не поверили! К тому же над шведами была одержана первая крупная победа, но к радости она располагала мало. Карл шутить не любил, и мог в любой момент отказаться от мира и наказать курфюрста за вероломство.