Паткуль. Неистовый лифляндец

На следующий день Паткуль, следуя повелению своего нового суверена, подал ему записку под заглавием: «Скромные рассуждения о проекте войны со Швецией»[29]. Записка содержала обстоятельный анализ расклада сил в Европе, указывала на благоприятные для исполнения замысла тенденции и излагала конкретный план действий. Согласно замыслу Паткуля, Россия должна будет удовлетвориться утверждением в районе Ладоги-Карелии и в Ингерманландии. Саксонско-польским войскам нужно было предупредить возможные поползновения царя на Прибалтику и раньше русских прогнать шведов из Лифляндии и Эстонии. Последние на правах автономии должны были войти в состав Речи Посполитой. Вторгшись в Сконе, датчане, имевшие сильный флот, должны были блокировать шведов в Ботническом заливе и прервать их коммуникации с Лифляндией. Бранденбургу, кроме королевского титула для курфюрста, нужно было пообещать уступить город Эльбинг, принадлежавший Польше. Из одного этого краткого изложения явствует, какую большую организаторскую работу нужно было проделать, прежде чем подносить горящий фитиль к бочонку с порохом. И такая работа была проделана Паткулем в течение 1698—99 г.г.

Примечательно, пишет Е. Эрдман, что точно выверенные политические констелляции «скромных» рассуждений Паткуля нисколько не замутили мысль их автора какими-либо соображениями морали или этики. Да, цинизм политиков того времени шокирует современника, но далеко ли ушли от своих предшественников политики двадцатого и двадцать первого века? Шведы, анализируя записку Паткуля, называют его изменником. Паткуль даст ясный и откровенный ответ на это обвинение. Он никогда не считал себя предателем Швеции: он верно служил королю Швеции, но тот несправедливо послал его на смерть, поэтому он поступил на службу к польскому королю, оказавшему ему протекцию и защиту от преследований шведских властей. Потом Паткуль перейдёт на службу к русскому царю и будет лояльным русским подданным, и даже самый пристрастный наблюдатель не сможет упрекнуть его в несоблюдении своего долга перед тем или иным монархом. В те времена война считалась главным средством достижения политических целей, а переход со службы одного монарха на службу другого был таким же заурядным явлением, как переход наёмного работника с одной фирмы на другую в наше время. Быть верным до тех пор, пока служишь – этого было тогда достаточно для удовлетворения самых требовательных моралистов. Конечно, далеко не все соискатели и наёмники оказывались такими же верными и честными, как Паткуль, но это уже другой вопрос.

План Паткуля в отношении «любимой Лифляндии» основывался на предположении, что при первом же появлении саксонских солдат на её территории – а это и рассматривалось как формальное начало войны с Карлом ХII – всё рыцарство присоединится к своим освободителям и будет вместе с ними сражаться со шведами. Эта посылка, как покажут события, окажется ложной. Паткуль не избежал типичной для изгнанников ошибки – принимать желательное за действительное.

В феврале 1699 года Паткуль, замаскировавшись под другое лицо, нанёс краткий визит в Ригу, чтобы встретиться со своими друзьями и оценить обстановку. В Риге его ждала группа из «12 верных патриотов» – Фридрих фон Платер, Отто Фридрих фон Фитингхоф, Леонард Густав фон Будберг и др. Из этой поездки он вернулся с «инструкцией» рыцарства для переговоров с Августом об условиях присоединения Лифляндии к Польше. Инструкция не была никем подписана – вероятно, по соображениям конспирации и безопасности, но имела печать ландтага[30]. В преамбуле инструкции содержалось приветствие по случаю предстоящего освобождения провинции саксонскими войсками, а «собрату Паткулю» выражалась горячая благодарность всего рыцарства и давалось поручение вместе с Лёвенвольде вести переговоры с королём Августом об условиях перехода в польское подданство. Герхард Йохан фон Лёвенвольде, состоявший к тому времени на службе у курляндского герцога, был основным агентом Паткуля в Лифляндии, ответственным за агитацию и организацию антишведского мятежа баронов.

Сообщения некоторых корреспондентов и агентов Паткуля из Лифляндии о том, что вся провинция поднимется на борьбу со Швецией, к жестокому разочарованию Паткуля, не отражали реального положения вещей. Испытывая известную и обоснованную неприязнь к шведам, «рыцарство» в целом не очень-то приветствовало перспективу оказаться под управлением польской шляхты, не говоря уж о «грубых и жестоких московитах». Медвежью услугу оказали Паткулю и донесения прусского посланника фон Принтцена, бывшего незадолго до начала военных действий проездом в Лифляндии. Фон Принтцен, ссылаясь на беседы с некоторыми баронами, утверждал, что «рыцарство настолько было недовольно шведами, что готово было отдаться даже своим заклятым врагам русским».