Паткуль. Неистовый лифляндец

Шведы отлично осознавали всю шаткость своего положения в провинции и принимали свои меры. Преемник умершего графа Хастфера, престарелый (достигший возраста 74 лет), но дальновидный и деятельный политик, военачальник, архитектор и учёный Эрик Дальберг понимал, что в случае вторжения противника в страну дворяне не станут защищать конфискованные в результате редукции имения и мызы, а побегут под защиту крепостных стен. У него уже было столкновение с баронами, протестовавшими против новых попыток урезания их и без того куцых прав. После неудачной попытки добиться отмены редукции рыцарству теперь оставалось только «штамповать» решения, принимаемые в канцелярии генерал-губернатора. И Э. Дальберг делал то, что было в его силах – он укреплял крепостные сооружения в Риге и других городах Лифляндии.

В конце августа 1699 года в Варшаве, в соответствии с вышеупомянутой инструкцией, была подписана формальная «капитуляция» – договор между королём Речи Посполитой Августом II и Паткулем, выступавшим от имени всего рыцарства Лифляндии. Лифляндия на правах лена входила в состав Польши, а король Август гарантировал рыцарству все прежние права и привилегии. Лифляндия могла посылать своих делегатов на польский сейм и управляться специальным резидентом. Особым пунктом оговаривалась неприкосновенность религиозных устоев лена и подчёркивалось, что Лифляндия должна стать форпостом Польши против Швеции и России (!). «Капитуляция» предусматривала отмену всех привилегий для города Риги, что особенно отвечало горячим пожеланиям всех баронов. Рыцарство принимало обязательство содержать на своей территории во время войны до 24 тысяч саксонских солдат и платить другие необходимые налоги в польскую казну. Лифляндский лен как герцогство должен был стать наследственной вотчиной потомков Августа, если таковые у него появятся. Это последнее положение фактически противоречило самой идее о вхождении Лифляндии в состав Польши и грубо нарушало обещания Августа польской шляхте, с помощью которых он пытался вовлечь её в войну со шведами. Ведь наследник Августа не мог автоматически претендовать на польскую корону – короли в Речи Посполитой были выборными.

Паткуль в своих «скромных» рассуждениях не забыл и о дипломатическом обеспечении войны. Такая крупная европейская держава, как Австрия, которая напрямую не вовлекалась в военные действия, должна была сыграть роль гаранта польского католического государства. Для этого, полагал Паткуль, австрийцам нужно было напомнить о старой вражде Швеции к Римской империи, начавшейся ещё во времена Тридцатилетней войны, и о том «смертельном ударе», который Швеция нанесла тогда Австрии. Следовало также напомнить кайзеру Леопольду о тех услугах, которые ему 20 лет назад оказала Польша при осаде Вены османами. Ну а если не поможет апелляция к моральным принципам, то кайзеру нужно осторожно намекнуть, что королю Августу ничего не стоит вступить в доверительные отношения с королём Франции. На фоне предстоящей войны за испанское наследство такая угроза на венский двор должна подействовать отрезвляюще. Однако в этих угрозах саксонцы не должны заходить слишком далеко – некоторое время спустя можно будет заявить австрийцам, что серьёзных намерений для установления дружеских отношений с французами у польского короля не было. Если же Австрия и морские державы Голландия и Англия займут по отношению к польско-саксонскому государству враждебные позиции, то тогда надо снова пустить в дело жупел Франции и пообещать этой троице втянуть в игру Людовика ХIV и в нарушение Рисвикского мира начать войну в Голландии.

Французам, традиционным союзникам шведов, Паткуль предлагал заявить, что война с участием Дании против шведов будет очень выгодна, потому что у датчан уже не будет возможности мешать версальскому двору претендовать на испанский трон.

Голландию нужно было удержать на позициях благожелательного нейтралитета, пообещав торговые выгоды. Если это не подействует, тогда нужно только дать знак царю в Москву, чтобы тот перекрыл каналы торговли на Генеральные Штаты.