Патрик Мелроуз. Книга 2

Патрик поехал прощаться с Элинор. Мэри взяла с него обещание не произносить злых прощальных речей – ведь это может быть его последняя встреча с матерью. Если его предупредят заранее, он, конечно, прилетит подержать ее за руку перед смертью, но будем реалистами – вряд ли они всей семьей поселятся в «Гранд-отель де Бен», чтобы постоять у ее смертного одра в доме престарелых. Мэри вынуждена была признать, что с нетерпением ждет окончательного ухода Элинор из их жизни.

– А если мы убьем Шеймуса, дом достанется нам? – спросил Роберт.

– Нет, его унаследует следующий директор фонда.

– Так нечестно! Хотя… следующим директором могу стать я. Да! Я гений!

– Но тогда тебе придется управлять фондом.

– А, ну да, – сник Роберт. – Ну, может, Шеймус еще одумается. – Он заговорил с ирландским акцентом: – Не знаю, что на меня нашло, Мэри! Зачем я только пытался отнять дом у вас и ваших малышей? Но я одумался и хочу, чтобы вы знали: даже если вы сумеете простить меня за страдания, которые я вам причинил, сам я никогда себя не прощу! – Он разрыдался.

Мэри чувствовала, что этим наигранным слезам недалеко до настоящих. Впервые с тех пор, как родился младший, она была гораздо нужнее Роберту, чем Томасу. У него обнаружился спасительный дар: ему куда интересней было играть с происходящим, чем тратить время на попытки его контролировать. Несколько дней назад врожденная игривость Роберта уступила место тревоге, тоске и сожалениям, но сейчас она явно возвращалась. Для Мэри было загадкой, как ему удается сооружать пародии из подслушанных разговоров. В последнее время он буквально помешался на Шеймусе – и неудивительно. Мэри сумела лишь выдавить из себя сочувственную улыбку и убрала в чемодан его плавки, которые достала меньше недели назад. Все произошло так быстро. В день приезда Патрика и Роберта они нашли записку с вопросом: нельзя ли освободить «немного места в доме» для Кевина и Анетты? Утром, за завтраком, Шеймус пришел получить ответ.

– Надеюсь, не помешал? – крикнул он от входной двери.

– Нисколько. Ты так любезен, что зашел сам. Кофе?

– Нет, спасибо, Патрик. Я и так в последнее время злоупотребляю кофеином – пишу, знаешь ли.

– Что ж, надеюсь, ты не против, если я немного злоупотреблю кофеином без тебя.

– Чувствуй себя как дома, – улыбнулся Шеймус.

– А, так я твой гость? – накинулся на него Патрик, как спущенная с цепи борзая. – Или, может быть, один месяц в году я тут хозяин, а гостишь ты? Это, знаешь ли, ключевой момент. Тебе прекрасно известно, что мать передала усадьбу фонду при одном условии: в августе здесь живем мы. И мы не обязаны пускать на постой твоих друзей.

– Ну, «условие» – это слишком официально сказано, – ответил Шеймус. – В письменном виде право твоей семьи на бесплатный отпуск нигде не закреплено. Мне искренне жаль, что тебе так трудно принять волю матери. Поэтому я готов мужественно терпеть весь поток негатива с твоей стороны.

– Сейчас речь не о моей неспособности принять волю матери, а о твоей. Давай не будем отвлекаться от темы.

– Одно невозможно без другого.

– Для идиота – пожалуй.

– Зачем переходить на личности? Одно не бывает без другого, потому что в первую очередь мы должны понять, чего именно хочет твоя мама.

– Ежу понятно, чего она хочет. Неясно только, сможешь ли ты принять ту часть ее завещания, которая тебя не устраивает.

– Что ж, я смотрю на все глобальнее, Патрик. Стараюсь подходить к проблеме с холистической точки зрения. Нам следует решить ее вместе – тебе, твоей семье, Кевину с Анеттой и мне. Можно провести обряд, в ходе которого каждый расскажет, какую пользу он приносит нашему сообществу и что надеется извлечь.

– О нет, только не обряд! Что вы так носитесь с этими обрядами, не пойму? Почему нельзя просто поговорить? Когда я подростком жил в твоем коттедже, там было две спальни. Отчего ты не поселишь друзей в свободной комнате?

– Там теперь мой кабинет и офис.

– О, не дай бог, они вторгнутся в твое личное пространство!

Томас слез с маминых рук и начал исследовать комнату. Его тяга к движению делала еще очевиднее тот факт, что все остальные оцепенело стояли на месте. Мэри ничуть не нравился Патрик, застрявший в запоздалом пубертате: категоричный, саркастичный, обиженный на мать, все еще тайком считающий коттедж Шеймуса своей личной берлогой, где он провел десяток полунезависимых летних каникул. Один лишь Томас, которому не предоставили координат для перемещения в этой системе, мог соскользнуть на пол и отпустить разум на все четыре стороны. Видя, как он уходит, Мэри и сама сумела немного абстрагироваться от разыгрывавшейся на ее глазах сцены, хотя она и слышала появление угрожающих ноток в прежде глуповато-добродушном тоне Шеймуса.

– А ты знал, – вновь обратился к нему Патрик, – что у лапландских оленеводов есть такой обряд: верховный шаман выпивает мочу оленя, поевшего волшебных грибов, потом шаман помладше пьет мочу верховного и так далее вплоть до низшего из низших, который барахтается в снегу, моля о глоточке разбодяженной в двадцать раз оленьей мочи?

– Первый раз слышу, – процедил Шеймус.