Паучиха. Личное дело майора Самоваровой

Инфанта, избегавшая напрасного общества людей, тех, кто не мог быть ей чем-то полезен, сидела в прогулочном катере и как под гипнозом слушала — не слушая — бесконечные байки, которые травили Данины приятели-телевизионщики.

В компании оказались мужчины разных возрастов и лишь одна девушка, помреж, неприметная и молчаливая. Все внимание мужского пола было приковано к затянутой в темно-синий трикотажный комбинезон, подчеркивающей ее высокую небольшую грудь и длинные стройные ноги Инфанте. На ее губах мерцал красный блеск, а на верхних веках были густо, в духе восьмидесятых, намазаны ярко-синие монотени.

Небогатые, неискушенные неформальным общением с шикарными женщинами телевизионщики отнеслись к ней как к звезде, но она себя таковой не ощущала.

Хохоча над чьей-то очередной историей, Инфанта с легкой грустью думала о том, насколько ее прежний опыт общения с мужчинами был искажен и однобок; эти жизнерадостные, хорошо образованные мужчины смущали ее настолько, что она, тушуясь из-за своей необразованности, боялась вымолвить лишнее слово.

Она не спускала томного взгляда с Дани — довольный и оживленный, он дополнял истории друзей остроумными шутками.

При товарищах он вел себя с ней сдержанно, но когда они ненадолго оказались на палубе одни, крепко прижал к себе и возбужденно поцеловал в зазывно торчащие груди.

В каюте, на прикрученном к полу столе, принялись мешать коктейли.

Томатный сок с текилой, «отвертку» — водку с апельсиновым соком, дешевое игристое с ликером — для молчаливой девушки-помрежа.

Инфанта выбрала текилу с томатом.

Закусывали чипсами и начос.

Проголодавшись, она не побрезговала нехитрой общаговой закуской.

Коктейль, плескавшийся в пластиковом стаканчике, был вкусным, а чипсы, особенно те, что со вкусовыми добавками, еще вкуснее.

Ближе к часу ночи все изрядно захмелели, и самый старший из компании, пожилой звукооператор, наконец вспомнил о цели этого спонтанного путешествия по каналам Невы.

Толкаясь и хохоча, компания повалила на палубу.

Инфанта, забившись в угол, застегивала пальто.

— Боишься замерзнуть? — Даня стянул с шеи шарф.

— А ты? — кивнула она на его голую, хорошо видную из расстегнутой куртки грудь.

Не ответив, он намотал на нее шарф и заботливо, как на ребенке, затянул его сзади на узел. — Пойдем-ка скорее на наружу, а то все пропустим.

На палубе, в успевшей образоваться тесноте и толкотне, они тут же прижались друг к дружке.

Сезон навигации подходил к концу.

Картины разводившихся мостов, под которыми проплывал крытый, взятый вскладчину в аренду катер, вызвали радостные вопли у всех собравшихся, включая тихую девушку.

Все достали мобильные и принялись снимать фото и видео.

Инфанта, застыв рядом с Даней, не смела шевельнуться — под пальто, чуть ниже линии живота, лежала его нетерпеливая мужская рука.

Картина, открывавшаяся перед глазами, была воистину феерической: потускневшие от осенних дождей, подсвеченные множеством фонарей дворцы, казалось, были готовы распахнуть свои двери для бала. Подножия мостов, в ярко-красных лампах, раскрывали свои огромные безобидные пасти.

От Невы шел холодный освежающий пар.

Набережные, мимо которых проплывал катер, были полны ликующих зевак.

Инфанта зачем-то стрельнула у раскрасневшейся от восторга, неожиданно превратившейся из неприметной мышки в красавицу девушки-помрежа ментоловую сигарету и, подержав незажженную сигарету во рту, сунула ее в карман пальто.

Покатавшись до условленного времени, устав и захмелев, компания сошла на берег.

Шутя, зевая и толкаясь, все принялись вызывать такси.

Пропустив клевавшую носом Инфанту вперед, Даня плюхнулся рядом на заднее сиденье и, даже не поинтересовавшись, хочет ли она к нему, назвал свой адрес.

Она положила голову ему на плечо.

Всю дорогу он мягко тискал в руках ее податливое сонное тело.

Поднявшись в квартиру и добредя до дивана, оба наскоро скинули одежду и тут же рухнули в незастланную постель.

Промерзшие и усталые, они крепко обнялись и так проспали до утра.

* * *

— Варенька, не мучай ты меня и себя не изводи! Треть века с тех пор прошло, а ты все об этом вспоминаешь.

— Я и не вспоминала. Долгие годы. Сны только видеть начала — вокзалы какие-то, вороны, цыганята… После возвращения в эту квартиру почти каждый день такие сны вижу. Тревожные, мрачные… Проснусь — аж жить не хочется, будто колдует кто.

— В церковь ходила?

— Нет.

— Так иди! Говорила ж я тебе — это их души над тобой измываются.

Варвара Сергеевна тяжело вздохнула.

— Я допускаю существование иного мира, возможно, даже нескольких параллельных миров. Допускаю, что мечущиеся в бесконечности души могут навещать эту землю. Но я категорически не верю в то, что бестелесная душа может силой мысли или чего-то там еще перемещать в пространстве пакеты с мусором, писАть и отправлять электронные письма и… — запнулась она.

— Что еще за письма?

— А… — нервно отмахнулась Самоварова. — Не важно.

— Говорить не хочешь?

— Не хочу.

— Сами не могут. Но не исключено, что могут кого-то заставить это делать.

Не имея ответа, Варвара Сергеевна будто снова пытаясь отогнать от себя что-то невидимое, махнула в сторону рукой: