«Печаль моя светла…»

Среди друзей дома нельзя не упомянуть также «Севу» – кажется, уже тогда почтенного доктора биологических наук Всеволода Ивановича Волгина, всегда сдержанного и спокойно-молчаливого коллегу по Зоологическому НИИ. Они с дядей Сашей давно работали вместе и, по словам его матери – известной в городе учительницы, удивительно понимали друг друга без слов. В нашем доме Всеволод Иванович обычно бывал по праздникам по поводу защит диссертаций, к тому же у него была своя «функция» – держать всех наших домочадцев в курсе последних новостей с музыкального Олимпа. Правда, он не мог похвастаться, как Виктор Матвеевич, личным знакомством с Д. Д. Шостаковичем, а тем более помощью великому композитору с квартирой (после официального обвинения в формализме жизнь Дмитрия Дмитриевича была не очень сладкой), но Всеволод Иванович и его младший брат палеонтолог Владимир Иванович постоянно «держали руку» на пульсе Ленинградской филармонии и лучших гастролирующих гостей. Они (а значит, и мы) старались не упустить выступлений Святослава Рихтера, Мстислава Ростроповича, симфонической группы берлинских виолончелистов и пр. и пр.

Вообще-то за каждым из лиц нового для меня ленинградского окружения тянулся длинный шлейф каких-то важных культурных ассоциаций, вне которых даже и сейчас я их себе не представляю.

В тесной компании постоянных и близких друзей была очень заметна всеми почитаемая и любимая старушка – Елена Германовна Кукулевич (для нас с Сережкой и даже тетей Галей – «баба Леля», как она просила ее называть). Она была матерью Анатолия Михайловича Кукулевича – тоже энтомолога и давнего друга молодости моих вторых родителей, с которым дядя учился еще в своем Институте фитопатологии растений (до поступления «Толи» на филологический факультет Ленинградского университета). Вместе с Толей Кукулевичем, ученым-фольклористом, они вступили добровольцами в ленинградское народное ополчение, где он погиб в бою на Колпинских высотах в январе 1942 года, оставив по себе очень светлую память (в частности, у нашего В. Я. Проппа) и едкую горечь больших несбывшихся надежд.

Человек удивительно душевный и легкий, всепонимающий и доброжелательный, Елена Германовна в довоенное время была центром притяжения для всех друзей единственного сына, и они, видимо, часто пользовались гостеприимством ее и ее мужа-юриста. Сужу по тому, как к ней относились бывшие студенты, ставшие филологами (а многие даже гордостью этой науки). Она казалась матерью целого поколения моих университетских учителей. В свое время для нее стала большой драмой скоропалительная и случайная женитьба сына сразу после ссоры с любимой невестой – Лидией Михайловной Лотман, о которой теперь пишут как об «олицетворении филологического облика Ленинграда ее времени» и семью которой до войны она хорошо знала. Даже рождение обожаемого внука Миши с редкими музыкальными талантами мало примирило «бабу Лелю» с «коварной разлучницей», и она всегда была рада выскользнуть из их общего дома и «отдохнуть душой то ли у Данилевских, то ли у Комаровых» (жена этого академика была ее давней подругой по дворянскому пансиону). Нередко за ней заезжали на такси и тетя Галя, а позже даже мои подружки накануне праздников, ни один из которых не обходился без жизнерадостной участницы общих шуточных программ. Часто при этом она оставалась ночевать или просто пожить в нашей общей с Сережкой комнате с изолированным отсеком.

Когда приезжала к нам бабушка, очень поддерживался дух «бывших».

Среди ее друзей была девяностолетняя старушка Мария Петровна Карцева, прямой потомок Огарева, которого она очень ревновала к Герцену. Она же утверждала, что в былые времена влюбленный в мою бабушку брат ее якобы подарил ей пару лошадей. Почему-то бабушка этого не помнила, и это было предметом постоянных подшучиваний. Очень увлекалась дворянской генеалогией не только Мария Петровна. Тема эта чрезвычайно волновала бабушкину московскую сестру Таню и ее единственного сына Гарика, который, как известный театральный «сыр» (тип тогдашнего поколения балетоманов и опероманов), частенько наведывался из Москвы в Ленинград по мере вспыхивания новых звезд сцены или их особых достижений. Как страстный поклонник Галины Улановой, он видел ее только в «Жизели» 64 раза (!) и удивительно помнил состав, с кем и когда она танцевала! Его поэтому знала и сама Галина Сергеевна, которая даже серьезно интересовалась его впечатлениями и чуть ли не советами. Помню, как он, только переступив порог, тут же заявил нам: «Сегодня идем в Мариинку. Там Ирина Колпакова, говорят, такое вытворяет в “Каменном цветке”, у нее только ножка до третьего шейного позвонка достает!» Проблемы с билетами никогда у него не было, так как «сыры» ленинградские, московские, киевские и одесские вовремя заботились о контрамарках.