Печать Древних (СИ)

Единорог не моргал, а его глаза, казалось, старались не выпускать из-под стеклянного щита звериную ярость, какую Поток вселял во многих цинмарских животных. Он будто боролся с могущественной и незыблемой силой, что гнала его на охоту, заставляла убивать и терзала его душу, душу старого матёрого зверя. Ширен читал застывший приказ в глазах единорога — «убей старика, насыть жажду», но зверь не двигался, как и Гробовщик, удерживающий стрелу, нацеленную точно между алых глаз, на тетиве.

Единорог поднял шею, его ноздри мощно втянули воздух, и он, вздыбливая копытами землю, развернулся, уходя в заросли кустарника.

Ширен спустил тетиву, и стрела просто выпала из лука. Старик тяжело выдохнул, сел и достал флягу. Холодная медовуха из Эстифала, какой больше никто и никогда не приготовит, поможет забыться. Ширен сложил лук и, наблюдая за опушкой, снова переживая встречу с единорогом, сидел ещё некоторое время.

— Гробовщик, вот ты где!

Марий появился у него за спиной. Кригаален тяжело дышал и явно нервничал. Ширен же даже не шелохнулся. Страх исчез.

— Чем ты тут занимаешься?

— Думаю, — Ширен закрыл флягу и сложил её под куртку.

— Вместо того, чтобы отомстить кровавую чародею, я ищу тебя, — процедил Марий. — Мы тут не за тем, чтобы думать, старик. Лицедей собирает нас всех. Беглецы уходят.

— Да плевал я на беглецов, — Ширен вздохнул, помолчал, взял лук и повернулся к кригаалену. — Я больше не… хотя, что с тобой говорить, мальчик? Веди меня к Лицедею.

Он сбился с пути не так сильно, как представлялось вначале. Чуть меньше полуверсты, Марий и Ширен достигли целого поля, укрытого снежным покрывалом, посреди Сумеречного леса. Здесь стояли выжившие культисты, их было меньше десяти: семеро, если кто-то ещё не отлучился за деревья. Рубиновые наёмники тоже выжили, они предпочитали стоять особняком, у самого конца поля, и не обращать внимания на разгневанного Лицедея.

Ширен только гадал, в какой ярости пребывал сейчас Лицедей. Наверняка она просто сжигала всё его нутро — эту фантазию, как языки пламени пожирали духа, Гробовщик с удовольствием рисовал в голове, приближаясь к шефу.

Двадцать культистов не вернулось после Цветочной Топи. Чудище убило меньше десяти, когда вырвалось, но убило одним ударом. Скольких ещё оно сумело нагнать, а сколько просто потерялось и их не стали искать? Ширена-то найти легко — у него метка на плече, а потому Лицедей даже мог смотреть его глазами на мир. Этим он частенько пользовался когда-то давно, до наступления алой ночи.

— Ещё не конец, — пробурчал Марий, обращаясь к лесу. — Нет-нет! Я, сука, тебя ещё достану.

— Смотри, кабы не он тебя, — лениво произнёс Ширен.

— Смеёшься, старик? — прошипел кригаален.

Ответить Гробовщику не дал шорох — из норы выбежала облезлая лисичка с детёнышем в зубах. Она не заметила людей, только глухо фыркнула в сторону Лицедея и убежала вглубь леса. Ширен всмотрелся в оставленные лёгкими лапами следы на свежем снегу и, вздохнув, вышел из-под сени деревьев в поле.

— Я не понимаю, — голос Верона приобрёл режущие ноты, под стать образу держащего тело духа. — Зачем было лезть в логово Цитиара? Я же предупреждал вас… идиоты.

Лицедей встал в центре. За ним неуверенно, словно лизоблюды за разгневанным царьком, следовала кучка оставшихся некросициаров.

— Прочь! — крикнул Лицедей. — Ширен, Марий!

Кригаален склонил голову, Гробовщик наоборот — показательно поднял. В пустых блеклых глазах одержимого Верона поигрывали злобой призраки зелёных огоньков.

— Радуешься, Ширен? — Лицедей отвернулся. — Ничтожные воры из войска какой-то суки смогли обвести вокруг пальца самого Лицедея и его прислужников-недоумков. Наверняка ты бы уже давно переметнулся к ним, если бы не метка.

— Если бы не метка, — позволил себе наглую ухмылку Ширен.

— Мне уже надоела твоя дерзость, смертный, — безумные огоньки пылали в пустоте серых глаз, напоминавших стекляшки. — Дерзить мне стало твоей отвратительной привычкой, ты позволяешь себе думать, что мы равны. Но это не так, старик.

Ухмылка сама исчезла с лица Гробовщика, его пробрало холодком.

— О, Владыка! — крикнул в небо Лицедей. — Услышь меня сквозь века! Дай мне Мощь, с которой ты изничтожал врагов, дай мне её, чтобы исполнить волю твою! Разруби Поток над моей головой и рази Мощью врага своего!

У Ширена задрожали колени, в алом небе грохнул гром, сотрясая мощные кроны Сумеречного леса. Лицо Лицедея расплылось в безумной усмешке, а зрачки-точки пронзали бледнеющего старика. Ширен верил, что драконоборцы уничтожили дракона Смерти, из его смертных останков, сгорая, вышла вся энергия. Капитул убедил всех, что Некрос навсегда покинул Цинмар. Но это оказалось ещё одной ложью.