Печать мастера

— Следовало, не следовало… от тебя здесь ничего не зависит. Пройдоха Хо, спившийся пьяница и его ученик, — мастер вздохнул. — Собери вещи.

— Мы переезжаем? Опять? Куда?!

Коста отставил поднос в сторону.

— Вы только сегодня прикрепили вывеску над флигелем! Утром всё было хорошо, карты приняли, я думал, мы начнем новую жизнь, начнем брать простые заказы и…

— Собери вещи, щенок.

Смолистые дрова затрещали и пламя взметнулось из камина вверх, осветив глубокие морщины на лице наставника.

— Просто собери вещи. Когда я завершу заказ нужно успеть забрать подорожные…

— Но…

— Твоя задача просто сделать свою работу. Ты уже рисовал “Мирию” — справишься, — отрезал Мастер.

Уже рисовал? Справишься? Тогда у него просто не осталось выхода — сначала старик Хо запил, а потом вообще пропал на пару дней!

— Блау назначат ритуал, как только Глава увидит заказ, — продолжил Хо. — Если нам повезет… мы получим расположение рода, если нет…

— Какой ритуал, мастер?

— Смена Главы рода. Сир Блау снимет печать Наследника и примет печать главы. Сколько Глав кланов находится сейчас в Северном пределе?

Коста открыл рот и закрыт. Он — не считал.

— Плохо, щенок. Шесть сейчас здесь, и девять в Хаджере. Глава это не только печать и ответственность за клан, это — сила, с которой следует считаться. Сила, которая сдвинет камни на доске, сила, которая даже после смерти должна приносить пользу клану. Они и так тянули несколько зим, пока младшему наследнику не подойдет время проходит испытания. Алтари нужно подпитывать, чтобы род не угас. И нет ничего сильнее добровольно принесенной жертвы, — закончил мастер тихо. — И когда глава Блау взойдет на алтарь, мы должны быть как можно дальше отсюда.

***

Три декады спустя

Коста честно пытался. Думал над надписями, переводя черновик за черновиком. Столько бесценной бумаги, что Наставник уже начал ворчать. Пытался, но так и не смог “постичь суть”.

Большую доску поместья Блау Коста закончил за декаду — сейчас ее покрывали лаком на десять слоев. А над доской для алтарного зала он бился уже две декады и не продвинулся ни на шаг. И слова сира Блау, ранее сказанные наставнику в один из визитов к ним, так и всплывали в голове.

“ Его предел — старший писарь, Хо. Малец смел и заслужил уважение отряда. Посредственность, но ему можно доверить спину, он умеет молчать, и у него отлично поставлена рука и крепкая память. Такого я бы принял в клан, Хо. Я могу оставить его. Младшим писарем. С неполным вторым кругом ему никогда не стать Мастером. У вас же не изменились правила и мастерство не нужно подтверждать печатью силы?”

Посредственность. Никогда не стать Мастером.

“Будет копировать свитки, переписывать книги, писать аудиенции… мало ли работы. Ему не идется спать по углам в тавернах, в ожидании, найдешь ты очередной заказ или нет. Место кланового писаря и каллиграфа не самое плохое.

Мальчишка навсегда останется никем. У него просто не хватит сил, чтобы закончить и вдохнуть жизнь хотя бы в одну картину! Так пусть будет тем, кем может. Копировщиком, писарем, картографом. Делает копии, заполняет свитки — это его предел! Пусть просто будет тем, кто он есть — мечты хороши только тогда, когда есть сила!”

Ответ Мастера тогда Коста тоже помнил отчетливо — такие слова старик Хо запрещал ему использовать в “приличном” обществе. И сказал, что у него — Косты — есть выбор, и этим он отличается от раба и вассала.

“Суть” не постигалась. Безжизненные штрихи один за другим рождали такие безжизненные слова на листе. В них не было силы, не было движения, не было того, что составлял бы суть рода Блау.

Вместо строгих линий выходили мягкие, как пухлые щечки с ямочками, и смешливые… совсем не подходящие для родовой доски.

Посредственность.

Коста свернул свитки, и пошел к мастеру. Признание собственных ошибок — это истина, а кто, как не каллиграф должен отражать истину в штрихе? Чтобы писать честно — нужно видеть суть в себе самом.

Свою суть он постиг давно и отчетливо. Он — посредственность.