Печать Раннагарра

Ли растерянно моргнула, громко хлюпнула носом, а потом, беззащитно ткнувшись лбом в грудь мужа, окончательно раскисла. Она и сама не знала ответа на его вопрос. Не знала, почему так болезненно-остро стала реагировать на любые мелочи и впадать в беспросветное уныние. Что было действительно важным, так это то, чего она так и не дождалась от него — навязчиво-необходимого «люблю». Ей казалось, что она наизнанку ради него выворачивается, а он даже не замечал. И когда он вдруг уходил куда-то по ночам, долго не возвращался, а потом ложился рядом, даже не дотрагиваясь до нее, холод одиночества наваливался на девушку вместе с мучительной беспомощностью и неуместной жалостью к себе. Ужасно хотелось плакать. Любовь превратила ее из хладнокровной охотницы в какую-то жалкую нюню, и самое страшное, что она ничего не могла с этим поделать!

— Лив, — руки Касса ласково погладили Оливию по голове, спровоцировав очередной поток слез. — Я бы понял твою обиду, если бы я отправился с разведотрядом без тебя, но я ведь тоже остался!

Сбитая с толку таким доводом, охотница удивленно подняла голову.

— А почему ты остался?

— А ты не знаешь? — поражаясь тому, как она может не понимать очевидного, изумился Касс. — Сегодня ночью вернутся эрмиры из разведки — и завтра мы пойдем в наступление! Тебе нужно отдохнуть и набраться сил перед боем. Я не хотел оставлять тебя одну.

— Ты почти каждую ночь уходишь, оставляя меня одну, — пряча за напускной небрежностью обиду, обронила Ли. — Стоило ли так переживать?

— Что?! — не поверил своим ушам Касс. — Ты хоть понимаешь, почему я ухожу?

Ли, отвернувшись, безразлично пожала плечами, и герцог, рывком потянув ее на себя, вдруг стал целовать, как сумасшедший — жарко, порывисто, неистово, жадно блуждая руками по ее телу, с иступленной яростью вжимаясь в него бедрами.

— Вот поэтому! — продолжая осыпать поцелуями раскрасневшееся лицо жены, указал он жестом на извивающийся вокруг них оранжевым вихрем огонь. — Вот поэтому! — схватив ладонь Оливии, Касс вывел ее за деревья, издалека показав полыхающие в лагере, словно факелы, костры. — Мне тяжело находиться с тобой рядом так близко — у меня кровь кипит и голову сносит. А когда огонь выходит из-под контроля, все понимают, как сильно я тебя хочу. Тебе это нужно? Чтобы все твои лучники знали, чем их командир занимается по ночам? Вся армия будет знать! Ты представляешь, что будут чувствовать и о чем думать эти тысячи голодных мужиков?!

— Так теперь будет всегда? — краснея, спросила Ли, смущенным взглядом мечась по сторонам.

Касс на выдохе прижал ее к себе, спрятав лицо в растрепанной копне ее волос. Всегда… Какое замечательное слово — «всегда»!

Он хотел, чтобы так было всегда: читать в ее глазах ответное желание и страсть. Стоять с ней вот так — не размыкая рук, чувствуя у груди ее дыхание.

— Я что-нибудь придумаю, когда мы вернемся в Аххад.

— Хорошо бы, — вздохнула Оливия.

Невольная улыбка коснулась губ мужчины, и на сердце стало невесомо-легко и спокойно. Ее больше не пугала близость с ним, она ждала ее с таким же нетерпением, как и он сам, и Касс прекрасно понимал, что это значит: пламя ненависти превратилось в пламя страсти. То, казалось бы, эфемерно-невозможное, о чем его предупреждала Гаррхалла, неожиданно стало осязаемой явью.

Обнявшись, они пошли бесцельно бродить по лесу, слушая музыку ветра и голос весны, наполненный энергией звонкой капели, заливистых трелей птиц и шорохом собственных шагов, недосказанной тайной звучащих в спокойной тишине. Что-то, рождаясь, проникало в их движения, просачивалось в кровь и замирало неслышным вздохом на губах. Что-то, такое же светлое и чистое, как теплые солнечные лучи, согревающие их души после долгой и холодной зимы. Данное им в награду за все потери и испытания, за боль от предательства и

ударов судьбы, за не погасший огонек надежды и за мужество их израненных сердец, нашедших в себе силу биться дальше не «назло», а «вопреки».

Когда на Грэммодр сползли сумерки и высокое небо стала заливать чернично-сизая мгла, они вернулись в свою палатку и, устроившись на шкурах у огня, долго разговаривали друг с другом.

Оливия расспрашивала мужа о его военных походах и битвах, и Касс с удовольствием делился с ней воспоминаниями о тех исторических событиях Аххада, в которых сам принимал участие, не заметив, как убаюканная его голосом жена смирно уснула в его объятьях.

Среди ночи их разбудила охрана, выставленная у палатки, доложив, что вернулись эрмиры и, как ни жалко Кассу было испорченного сна Оливии, но не взять ее с собой на совет он не мог.

Разведка сообщила, что вход в подземелья дроу, заваленный деревьями, остался нетронутым. Остроухие, видимо, пытались выйти наружу, но пробраться сквозь устроенный орками лесоповал у них явно не получилось. Касс посчитал, что разобрать завал они смогут за полчаса, а дальше все действия подразделений были расписаны детально до шага.

* * *

Еще до рассвета колонны войск двинулись вперед, и до пункта назначения армия добралась ближе к полудню.