Печать Раннагарра

— Дерьмо, как же все неправильно, — прорычал Касс, одним рывком сдернув ее с лошади и пересадив на Мрака к себе лицом.

— Что? Что неправильно? — задыхаясь, прошептала в его губы Ли.

— Все! Все слова… — сжав в ладонях ее лицо, Касс упоительно-нежно целовал каждую его черточку. — Они так незначительны и ничтожны… Когда ты рядом…

Влажные ручейки текли по щекам Оливии, и она подставляла поцелуям Касса свои губы, чувствуя на них соль собственных слез. Как же он был прав! Разве можно было описать словами, что творилось там, внутри, когда он был рядом. Так близко, как сейчас. Мир переворачивался. Время замирало. Стирались лица. Исчезали границы. Терялись ориентиры, когда биение их сердец исповедовало пронзительное крещендо.

— Kеthаvеl, вы что творите? — голос Урхурта подобно грому ворвался в огненно-золотой мир Оливии и Касса, смешав все краски в одно большое пятно. — Прекратите немедленно, — прорычал орк.

Оливия испуганно дернулась, и руки Касса крепко-крепко прижали ее к широкой груди.

— С ума сошли? — гневно прошипел фэа-торн. — Всех лошадей перепугали! Другого времени для поцелуев не нашли?

— Отвали, Урхурт, — рявкнул Касс. — Я не Нэсс. Синяком и зубом не ограничусь.

— Тьфу, — зло сплюнул орк, отъезжая в сторону.

Оливия в ужасе уставилась на тающие на земле огненные дорожки, перевернутые вокруг телеги, испугано вставших на дыбы лошадей и тщетно пытающихся их успокоить орков и людей.

— Всевидящий… — простонала она, беспомощно уткнувшись лбом в плечо мужа.

— Похоже, нам с тобой целоваться можно только в каком-нибудь пустынном и безлюдном месте, — ласково погладил по щеке Оливию Касс.

— Какой ужас, — сгорая от стыда, пробормотала охотница.

— Действительно, ужас, — тяжело вздохнул герцог. — Потому что мне невыносимо хочется поцеловать тебя снова!

Оливия спрятала пылающее лицо на груди у мужа, не переставая улыбаться.

И хотя она не услышала от него таких простых, и таких заветных слов признания, она смогла понять и почувствовать намного больше. Он нуждался в ней. Так же сильно, как и она в нем. Такая острая безусловная необходимость — видеть, говорить, прикасаться и просто смотреть в глаза… И если это не любовь, то что? И разве нужно что-то большее, чтобы чувствовать себя счастливой? Оливии было достаточно. Его поцелуи говорили красивее его слов. Да и были ли они кому-то нужны теперь?

Касс, прижимая губы к ее виску, тоскливо смотрел на тянущиеся впереди темным шлейфом колонны солдат, чавкающую под копытами лошадей грязь, и такую приевшуюся ему за долгие годы атмосферу походной жизни. Как же он хотел сейчас оказаться с Оливией далеко от всего этого. Как много ему было нужно ей рассказать и как сильно хотелось ее любить — без слов, без ограничений, без оглядки. Говорить с ней на языке прикосновений и страсти, потеряться в океане шумящих, словно прибой чувств. Когда все кроме взгляда любимых глаз становится неважным, потому что это единетвенное, что действительно имеет смысл.

Она сказала так мало и так много. Столько откровения и искренности прозвучало в ее простых и коротких фразах. …обещаю, что всегда и во всем буду честна с тобой и … это единетвенное чего я прошу от тебя взамен — честности.

Честности… Касс никогда ее не обманывал, и он отчаянно убеждал себя в том, что уловка с медальоном — это был не обман. Он просто скрыл от нее правду. Не верил, что она позволит прикоснуться к себе еще раз. Не верил в то, что счастье возможно, и только поэтому пытался украсть хотя бы маленький его кусочек. Разве это преступление? Она не может сердиться на него за это… Она поймет… Поймет, когда он расскажет ей, как много она для него значит.

* * *

Армия медленно и верно продвигалась к своей цели. По ночам, когда делались привалы, и воины, разбивая лагерь, ставили палатки и жгли костры, единетвенным развлечением привыкших сражаться мужчин, были стрельба из лука и поединки на мечах.

О меткости жены маршала среди войска стали ходить легенды. Желающие помериться с Оливией силой, каждый вечер выстраивались в очередь, устраивая из обычного состязания грандиозное шоу. Сотни солдат бурно и восторженно рукоплескали хрупкой охотнице, с небывалой легкостью побеждающей казалось бы лучших стрелков Аххада.

В такие моменты, наблюдавший за действом Ястреб, испытывал невероятную гордость за нее.

* * *

Армия медленно и верно продвигалась к своей цели. По ночам, когда делались привалы и воины, разбивая лагерь, ставили палатки и жгли костры, единственным развлечением привыкших сражаться мужчин, были стрельба из лука и поединки на мечах.

О меткости жены маршала среди войска стали ходить легенды. Желающие помериться с Оливией силой каждый вечер выстраивались в очередь, устраивая из обычного состязания грандиозное шоу. Сотни солдат бурно и восторженно рукоплескали хрупкой охотнице, с небывалой легкостью побеждающей, казалось бы, лучших стрелков Аххада.

В такие моменты наблюдавший за действом Ястреб, испытывал невероятную гордость за нее.

Norui — «Огненная», с легкой подачи Урхурта теперь ее так звали все.