Пейзаж с ивами

После такого вступления доктор Лю вздохнул с явным облегчением. Очевидно, он ожидал более каверзных вопросов. Он погладил бородку и торжественно заявил:

— При наличии психических расстройств, ваша честь, не всегда легко поставить правильный диагноз. Но поскольку я регулярно навещал госпожу И, то думаю, что могу попытаться сформулировать свои соображения. — Он откашлялся. — Конечно, о мертвых не принято говорить плохо, но мой долг — поставить вас в известность, ваша честь, что господин И был черствым и безжалостным человеком, подверженным извращенным порокам. Он вел совершенно непристойный, развратный образ жизни. Госпожа И любила своего мужа и сильно страдала, видя, как он опускается все ниже и ниже. Она пыталась обрести забвение, убеждая себя, что ее муж великий и добрый человек, и со временем в самом деле поверила в существование этого совершенно вымышленного образа. Эта фантазия помогала ей сохранять некоторое душевное спокойствие, в котором ее неуравновешенная психика сильно нуждалась. Когда же она узнала, что ее муж мертв, искусственный образ вдруг рассыпался и правда предстала со всей жестокостью. Этого она не смогла пережить.

Судья Ди медленно кивнул. Лю в точности повторил его собственные мысли. Он был достаточно проницательным, и с ним следовало держать ухо востро.

— Среди своих коллег вы слывете великолепным специалистом, доктор. Позвольте поинтересоваться вашим мнением еще по одному вопросу. На этот раз не по медицинскому.

Как врачу, вам, разумеется, приходилось слышать немало того, что люди, особенно из «старых семей», никогда не скажут посторонним. Мне недавно сообщили, что прошлое госпожи Мэй покрыто пеленой некоторой таинственности. А работники моей канцелярии не любят, когда при оформлении официальных документов, особенно если речь идет о наследстве, им приходится иметь дело с тайнами. А речь идет о крупном наследстве. И я подумал, не можете ли вы немного просветить меня в этом вопросе.

Доктор Лю был явно захвачен врасплох и неуверенно взглянул на судью.

— Тайна, на которую вы намекаете, ваша честь, была создана сознательно. Конечно, при условии, что об этом никто не узнает, я открою вам секрет. Я узнал о нем… э-э… по профессиональным каналам.

— Вы имеете в виду тот факт, что госпожа Мэй в прошлом была куртизанкой?

— О нет, ваша честь! Разумеется, когда намеренно создаются тайны, в этом заключен некоторый риск. Люди любят скандальные истории, и безответственные люди с готовностью распространяют разные небылицы. Нет, ваша честь, госпожа Мэй никогда не была куртизанкой. Напротив, она происходит из одного очень знатного семейства в Старом городе.

— Зачем же тогда понадобилось создавать из этого тайну?

— Потому что между домом ее отца и кланом Мэй существовала давняя вражда, ваша честь. Ее отец был категорически против этого брака. И хотя господин Мэй был почти вдвое ее старше, она признавала его благородные качества и стояла на своем. Поскольку же ее отец упорно не соглашался дать ей разрешение на брак, она сбежала из дому и просто начала жить с Мэем, а брак был заключен только позже, частным образом. Она замечательная женщина, ваша честь! Ее отец был вне себя от ярости, но ничего не мог поделать и вскоре после этого уехал в южные провинции страны. Вот и все, ваша честь.

— Поразительно! Чего только не навыдумывают люди! Хорошо, я скажу своим чиновникам, что все в порядке. У вас нет никаких соображений относительно того, как мы могли бы уменьшить опасность распространения заразы среди населения, доктор?

Доктор Лю ударился в пространные медицинские объяснения, которые судья со вниманием выслушал. При всей своей слабости к женскому полу, этот человек, вне всяких сомнений, был знающим врачом. Судья Ди искренне поблагодарил его, после чего доктор Лю проводил Ди до главных ворот, где того дожидался паланкин.

Глава 15

Ма Жун и Цзяо Тай уныло взирали на двух даосских монахов, которые отвешивали им низкий поклон, подметая при этом пол длинными желтыми рукавами. Все четверо стояли на верху широкой каменной лестницы, ведущей к высоким воротам даосского храма.

Внизу по улице прошли двое трупоносов. Один из них приподнял край черного капюшона и сиплым голосом крикнул монахам:

— Наши амулеты продаются лучше, чем ваши, шарлатаны несчастные!

Другой загоготал. Эхо его смеха гулко разнеслось вокруг.

— В нашем квартале полным-полно этих бесстыжих грубиянов, — сказал пожилой монах, обращаясь к Цзяо Таю. — Но мы не видели здесь никакого кукольника.

— Во всяком случае, за последние десять дней у нас в храме не было ни одного посетителя, — добавил другой монах. — Мы днем и ночью молимся о дожде.

— Продолжайте молиться! — не слишком почтительно бросил Ма Жун.

Он подал приятелю знак, и они двинулись дальше.

Цзяо Тай окинул беглым взглядом ряд торговых лавок на противоположной стороне. Все ставни были закрыты.