Пейзаж с ивами

Судья Ди воздал умершему последние почести, добавив в большую бронзовую курильницу на алтарном столике перед постаментом щепотку благоуханного порошка. Однако вскоре после этого он предложил Дао Ганю выйти на садовую террасу, потому что от приторного запаха сильных индийских благовоний у него началась тупая головная боль. В саду было почти так же душно, как и в помещении, но после переполненного зала было приятно оказаться на тихой, безлюдной террасе.

— Странно, — вдруг подал голос судья. — Всего три недели назад мы с господином Мэем пили чай на этой самой террасе. Он рассказывал мне, что лично следил за разбивкой этого сада. Какой это был разносторонний человек! Как искусно размещены эти заросли бамбука! До чего изящно они смотрятся на фоне замшелых камней!

Он взглянул на миндальные деревья, усыпанные белыми цветами, которые распространяли тонкий аромат, и продолжал:

— Как это все дико, Дао Гань. Такое изобилие свежих цветов в городе мертвых! — Он подавил вздох и сказал, поглаживая длинную бороду: — Ты только что говорил о госпоже Мэй. Да, она поразительная женщина. Интересно, что она собирается делать? Я посоветовал ей опечатать этот особняк и перебраться в загородный дом.

— Кажется, она хочет переехать в другой город, ваша честь. Двоюродный брат привез с собой несколько служанок. Сейчас они упаковывают личные вещи госпожи Мэй.

— У господина Мэя имелось по дому почти в каждом городе, поэтому теперь у его вдовы есть из чего выбирать. — Он замолчал и задумался, а через некоторое время сказал: — Я давно уже собирался взглянуть на то место, где с Мэем произошел несчастный случай. Раз уж мы здесь, самое время это сделать. Тем более что, по твоим словам, госпожа Мэй собирается отсюда уехать. Большинство пришедших выразить соболезнования, должно быть, уже ушли и… — Он не закончил фразу и схватил Дао Ганя за руку: — Смотри! — сдавленным голосом произнес он.

Судья указал на несколько белых лепестков миндаля, которые, кружась, облетали с веток над их головой. Они медленно опустились на мраморную балюстраду террасы. Судья встал и поднял руку.

— И в самом деле, похоже, что в воздухе ощущается какое-то движение.

Дао Гань поднял голову и прищурился.

— Да, ваша честь, кажется, вон то большое темное облако немного сдвинулось!

— Будь благословенно Небо, если это означает перемену погоды! — пылко воскликнул судья. — А теперь давай отыщем домоправителя.

Они вошли внутрь. В переднем дворе еще стояли группками последние гости и разговаривали вполголоса. Судья направился прямо к домоправителю, который суетился возле ворот, и попросил отвести их в главный зал в восточном крыле.

Старик провел их по длинному коридору в зал внушительных размеров. Прямо к центру с верхнего этажа спускалась массивная мраморная лестница. Поверху тянулась покрытая красным лаком балюстрада, украшенная решеткой с замысловатым узором. Еще выше имелось нечто наподобие купола, пересеченного двумя тяжелыми балками. К балкам был подвешен огромный красный фонарь, заполнявший весь зал приятным рассеянным светом. Лестница, построенная в старинном стиле, была очень крутая и с мраморными перилами высотой всего в два чи. С одинаковыми интервалами перила поддерживали балясины с навершиями в форме бутонов лотоса. Белые оштукатуренные стены по обе стороны лестницы были украшены большими полотнами шелка с вытканными на них мифологическими существами. В другом конце зала имелся круглый проем, так называемая «лунная дверь», решетчатый остов которой был затянут тонким белым шелком. Возле «лунной двери» стоял высокий столик из резного эбенового дерева, а на нем — цветочная ваза.

Домоправитель указал на балясину слева у основания лестницы.

— Хозяина нашли вот здесь, ваша честь, — сообщил он приглушенным голосом.

Судья кивнул, разглядывая белые лестничные ступени.

— Лестница действительно очень крутая, — заметил он. — Я полагаю, библиотека господина Мэя находится где-то наверху?

— Так точно, ваша честь. Это самая большая из комнат, выходящих на галерею, прямо напротив лестницы. Остальные комнаты там намного меньше и в основном использовались для хранения вещей.

Вытянув шею, судья с интересом рассматривал огромный красный фонарь. С обеих сторон на нем было написано по большому иероглифу: «Удача» и «Процветание».

— Как вам удается зажигать этот фонарь? — полюбопытствовал он.

— Это не составляет никакого труда, ваша честь. Каждый вечер в семь часов я поднимаюсь на галерею и подтягиваю к себе фонарь при помощи длинной палки с крюком. Я убираю огарки свечей и заменяю их новыми. Я использую толстые храмовые свечи, которые горят почти до полуночи.

Дао Гань потрогал тонкими пальцами заостренное навершие балясины у основания лестницы.

— Даже если бы господин Мэй и не ударился головой об эту балясину, — сказал он, — уже само падение могло закончиться смертельным исходом. Достаточно было удариться головой о край одной из ступеней или о мраморный пол.

Судья кивнул. Потом бросил взгляд на три иероглифа, написанных на деревянной доске надлунной дверью:

«Обитель изысканного досуга».