Пеле. Я изменил мир и футбол

Настоящий переворот, который навсегда обеспечил футболу будущее в Соединенных Штатах, произошел в 1988 году. Несколько стран соревновались между собой за право принять у себя Чемпионат мира 1994 года. Одним из финалистов стали Соединенные Штаты. Еще с 1970-х я мечтал привезти Кубок мира на американскую землю – я не сомневался, что демонстрация талантов экстра-класса поможет соблазнить разборчивую американскую публику и склонить ее на сторону футбола. Если бы мы смогли собрать лучших игроков мира в расцвете сил и организовать их выступление на стадионах по всем Соединенным Штатам, это стало бы даже более эффективным, чем «Космос» в зените славы.

У моего энтузиазма по поводу организации чемпионата мира по футболу в Америке была одна помеха – двумя другими финалистами с правом проведения Кубка 1994 года стали Марокко и… Бразилия. Можете себе представить ту ярость, которую у меня дома вызвала новость о том, что я публично поддержал заявку Соединенных Штатов. Множество спортивных журналистов и других людей в Бразилии обвинили меня в том, что я – марионетка корпоративной Америки и вообще не патриот. Впрочем, у меня были свои соображения на этот счет.

Во-первых, я считал, что временное окно для того, чтобы обеспечить футболу будущее в самой богатой стране мира, ограничено: нам нужен был «большой взрыв» высококлассного футбола для того, чтобы привлечь всеобщее внимание и, возможно, возродить профессиональную американскую лигу. Во-вторых, я был уверен, что Бразилия того времени не была в состоянии принять у себя Кубок мира. Я с облегчением воспринял возвращение демократии в 1985 году, но, к сожалению, переход к ней от диктатуры во многом был хаотичен. Финансовое положение Бразилии – всегда в общем-то сложное – еще никогда не было таким тяжелым. Нищета стремительно увеличивалась. Как и инфляция, так как расходы вновь избранного правительства намного превышали доходы. Помните, как удручены были люди, когда в начале 1960-х цены в Бразилии ежегодно удваивались? Теперь, в конце 1980-х, они удваивались ежемесячно. Кто в здравом уме мог подумать, что в подобной ситуации мы можем позволить себе строительство новых стадионов или хотя бы отремонтировать существующие? Как я сказал тогда во всеуслышание: «Страна, в которой голодают миллионы людей и у которой крупнейший во всем Третьем мире внешний долг, не может заявлять о намерении спонсировать Кубок мира на государственные деньги». Выступление с подобным заявлением было чрезвычайно непопулярным, но это было правдой.

Четвертого июля 1988 года – в День независимости Соединенных Штатов – ФИФА объявила, что Соединенные Штаты завоевали право на проведение Чемпионата мира по футболу 1994 года. Я был горд тем, что внес в это дело свою лепту, и радостно сообщил журналистам, что такое решение – «мечта, ставшая явью». Алан Ротенберг, в то время глава Федерации футбола США, поблагодарил меня за помощь, а несколько позже сказал: «Пеле был единственным и самым важным человеком, который сделал возможным проведение Кубка мира в США».

Моя вторая родина

Когда же, наконец, настал миг торжества, чемпионат мира в Америке оказался еще более успешным, чем я ожидал. Средняя посещаемость, равная почти шестидесяти девяти тысячам болельщиков за игру, превысила рекорд предыдущего Кубка мира – пятьдесят одну тысячу, – установленный в Англии в 1966 году. Американская сборная играла достаточно хорошо, чтобы выйти из группы, но ей не повезло в матче на выбывание – в 1/8 финала с участием шестнадцати команд – получить очень сложного противника – Бразилию.

Этот матч-противостояние, который также состоялся 4 июля, странным образом вызвал огромную бурю в средствах массовой информации, когда эксперты, затаив дыхание, задавались вопросом: за какую из команд будет болеть Пеле? Напряжение усугублялась чрезмерно затянувшимся периодом – двадцать четыре года, – в течение которого Бразилией не завоевывались победные титулы, что наряду со всеми другими проблемами, которые мучили страну в середине 1990-х, вызвало в ней крайнюю напряженность. «Беспокойство охватило всю страну, как эпидемия, – писала «Нью-Йорк таймс». – Не потому, что бразильцы боятся американцев, а потому, что для Бразилии существуют только два результата: стильная победа или паника».