Пелопоннесская война

На тот момент Фрасибул был готов согласиться на все эти условия, кроме ограничения Совета четырехсот. Ему больше всего подходит традиционное определение «умеренного», как в 411 г. до н. э. называли человека, высшим приоритетом которого была победа в войне, даже если ради нее приходилось идти на компромиссы в устройстве популярной в Афинах демократии.

ПОДЛИННЫЕ ОЛИГАРХИ

Прочие же из тех, кто вступал в споры с Алкивиадом, были настоящими противниками всякого рода демократии и хотели заменить ее насовсем той или иной формой олигархического правления. Двумя участниками этого заговора были Фриних и Писандр, каждый из которых ранее был вождем масс[44]. Через несколько лет после окончания войны один афинский оратор обвинит их обоих в том, что они содействовали установлению олигархии, опасаясь кары за множество проступков, совершенных ими против народа Афин. Однако мы не можем с уверенностью говорить о том, что в переходе этих некогда популярных политиков-демократов на сторону заговорщиков-олигархов сыграли роль личные соображения.

Как бы то ни было, никто не смог убедить их в необходимости возвращения Алкивиада ради победы в войне. Фриних упорно сопротивлялся этой идее и выказал «величайшую и исключительную энергию в деле установления олигархии… Вступив в рискованное предприятие, Фриних оказался тут самым надежным человеком» (VIII.68.3). Писандр мгновенно обратился против Алкивиада и возглавил группу самых жестоких и узколобых олигархов. Он внес официальное предложение о введении Олигархии четырехсот и взял на себя ведущую роль в ниспровержении демократии в афинских владениях и в самих Афинах. После падения олигархии он перебежит к спартанцам.

Когда «триерархи афинян и влиятельнейшие граждане» (VIII.47.2) на Самосе послали своих представителей к Алкивиаду, Писандр и Фрасибул, вероятно, находились в составе этой делегации. На встрече с ними Алкивиад пообещал привлечь Тиссаферна и Великого царя на сторону афинян, «если только не будет демократического правления (тогда… царь больше будет доверять им)» (VIII.48.1). Алкивиад воспользовался своим умением жонглировать словами, чтобы преодолеть колебания умеренных: «не будет демократического правления» можно было трактовать таким образом, который устроил бы как умеренных, так и олигархов, тогда как прямо высказанная идея об «установлении олигархии, а не подлой демократии» (VIII.47.2) такого результата не дала бы.

Следующим шагом лидеров было сплотить «подходящих» в действующую политическую организацию, связав их клятвой. Вероятно, в ее ряды должны были вступить гоплиты, участвовавшие в военной кампании под Милетом, но присутствие среди них Фрасибула указывает на то, что это был не просто олигархический заговор. Участники новой группы созвали афинян на Самосе на собрание и объявили воинам, «что царь будет их другом и доставит деньги, если Алкивиад будет возвращен и в Афинах не будет демократического строя» (VIII.48.2). То, что некоторые из членов группы на самом деле замышляли установление узкой и несменяемой олигархии, оставалось тайной не только для простого люда, но и для других ее участников, таких как Фрасибул.

«Чернь, – как Фукидид называет собрание воинов и моряков, – хотя вначале и была отчасти недовольна происками, держалась спокойно в приятной надежде на царское жалованье» (VIII.48.3). Это описание афинских воинов и моряков не совсем справедливо. Так же как и в случае с повальным энтузиазмом накануне сицилийского похода 415 г. до н. э., Фукидид утверждает, что единственным мотивом собравшихся была обыкновенная жадность. Однако они наверняка руководствовались гораздо более сложными чувствами и соображениями. В 412 и 411 гг. до н. э. на кону стояло само существование этих людей, а также их семей и родного города. Своим поведением в последующие годы они еще не раз докажут свой патриотизм и преданность афинской демократии.

ФРИНИХ ПРОТИВ АЛКИВИАДА

Когда наконец пришло время вынести официальное решение, принять Алкивиада на встрече лидеров были готовы все, кроме Фриниха. Он отверг мысль, что Алкивиад или кто-либо еще сможет склонить персов на сторону афинян, а также выразил свое несогласие с тем, что упразднение демократии поможет сохранить державу. Он выступил против того, чтобы конституционные формы приносились в жертву сословной борьбе и внутренним дрязгам, и отметил первостепенную значимость стремления к автономии. Никто из союзников, предостерегал он, не захочет отказаться от нее, «ведь рабства в соединении с демократией или с олигархией они не предпочтут свободе, какой бы государственный строй они ни получили» (VIII.48.5).