Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

Потом наступил апофеоз репрессий. Одному из инспекторов показалось, что Миньо из отдела перчаток подворовывает. У его прилавка то и дело появлялись подозрительные девицы, одну задержали, обыскали и нашли шестьдесят пар спрятанных на теле перчаток. Инспектор организовал слежку и поймал Миньо на месте преступления, когда тот прикрывал действия высокой блондинки, бывшей продавщицы «Лувра», потерявшей работу. Действовали злоумышленники просто: продавец притворялся, что примеряет покупательнице перчатки, она припрятывала некоторое количество, оба шли к кассе, где воровка оплачивала одну пару. Муре в этот момент случайно оказался рядом. Обычно он не вмешивался в подобные инциденты, поскольку случались они часто: в некоторых отделах «Дамского Счастья» каждую неделю кого-нибудь увольняли за кражу. Директорат предпочитал не связываться с полицией, чтобы не выставлять напоказ слабые места, но в этот день Муре требовалось выпустить пар, и жертвой его гнева стал красавчик Миньо, который так испугался, что даже изменился в лице. Бледный как смерть, дрожащий, он стоял перед хозяином, а тот кричал, забыв о приличиях:

– Мне бы следовало вызвать полицейского! Кто эта женщина? Отвечайте! Кто она?.. Если не признаетесь, отправлю вас в комиссариат!

Две продавщицы увели блондинку, велели ей раздеться и начали обыск.

– Но я с ней не знаком… – лепетал Миньо. – Она явилась сюда по собственному почину…

– Не лгите, болван вы этакий! – взорвался Муре. – Никому не пришло в голову предупредить нас! Вы все тут заодно! Мы оказались в лесу Бонди[36], нас обворовывают, грабят, разоряют! Отныне пусть на выходе проверяют карманы у каждого!

Раздался тихий ропот. Несколько покупательниц, застрявших в отделе, с ужасом наблюдали за расправой.

– Ти-хо! – крикнул Муре. – Иначе я выкину отсюда всех!

Примчался Бурдонкль, встревоженный мыслью о грядущем скандале. Он прошептал несколько слов на ухо Муре и убедил его отправить Миньо в кабинет инспекторов на первом этаже, рядом с выходом на площадь Гайон. Находившаяся там злоумышленница спокойно надевала корсет, назвав имя Альбера Ломма. Миньо совершенно лишился сил, разрыдался и заговорил: он ни в чем не виноват, Альбер подсылал к нему своих любовниц; сначала он просто давал им возможность купить недорогой товар, а когда они начинали красть, был замазан по уши и не мог донести. Инспекторы услышали рассказ о целой серии феноменально ловких преступлений: ворованное прятали под юбки в просторных туалетах, расположенных рядом с буфетом, в чем очень помогали растения в кадках в рост человека, за которыми было так удобно прятаться. Иногда продавец намеренно не объявлял у кассы купленный товар, а деньги «по-братски» делил с кассиром. Случались и псевдовозвраты: вещи отмечались как вернувшиеся в магазин, а деньги за них прикарманивались. Никуда не делись и классические кражи: свертки выносили под рединготами, вещи обвязывали вокруг талии. Четырнадцать месяцев, благодаря Миньо и другим продавцам, чьи имена сообщники отказались назвать, на кассе Альбера творились темные делишки, и «Дамское Счастье» теряло колоссальные деньги, причем точная сумма так и осталась неизвестной.

Новость о происшествии разлетелась по отделам. Те, чья совесть была нечиста, трепетали, и даже ничем не запятнавшие себя сотрудники опасались увольнения. Альбер незаметно проскользнул в инспекторскую, через какое-то время туда проследовал Ломм-старший на грани апоплексического удара, потом вызвали мадам Орели. Она шла по коридору, гордо подняв голову, но ее бледное одутловатое лицо напоминало восковую маску. Отношения выясняли долго, деталей никто не узнал. Рассказывали, что заведующая отделом готового платья отхлестала сына по щекам, благородный отец рыдал, а патрон, вопреки обыкновению, ругался, как ломовой извозчик, желая непременно отдать виновных под суд. И все-таки скандал замяли, немедленно выгнали только Миньо. Альбер исчез два дня спустя – мать выпросила отсрочку, чтобы семья не оказалась окончательно опозоренной. Панические настроения царили еще много дней, ведь Муре не удовлетворился принесенными жертвами. Он бродил по магазину и давал расчет всем, кто осмеливался поднять на него глаза.

– Чем вы заняты? Мух ловите?.. Уволены!

В конце концов гроза обрушилась на Ютена. Его заместитель Фавье жаждал стать заведующим и подсиживал начальника, донося в дирекцию обо всех его промахах. Однажды утром Муре проходил через отдел шелков и застал Фавье за странным занятием – тот менял этикетки на остатках черного бархата.

– На каком основании вы снижаете цену? Кто распорядился? – поинтересовался он.

Заместитель Ютена намеренно привлек внимание патрона к своему занятию, предвидя последствия, но ответил с наигранным удивлением:

– Господин Ютен…

– Вот как… И где же он?

Одного из продавцов послали в отдел приемки за провинившимся, и произошло бурное выяснение отношений.

– Вы что же, теперь самовольно меняете цены? – язвительно-гневно поинтересовался Муре, чем несказанно удивил заведующего отделом.

– Я беседовал об этом с Фавье, но приказа не отдавал!