Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

И они злорадно захохотали, как вдруг увидели в окне квартиры Валери новую служанку – Франсуазу. Это она всполошила их, растворив окно. Разговор начался с учтивых приветствий:

– Ах, это вы, мадемуазель?

– Ну да, я самая, сударыня. Вот пытаюсь как-то приспособиться, но здешняя кухня выглядит отвратительно!

На новенькую тут же посыпались пугающие советы:

– Коли хотите тут задержаться, наберитесь терпения! У девушки, что служила до вас, все руки были в кровь расцарапаны ребенком хозяйки, а та гоняла ее с утра до вечера; бедняжка плакала горькими слезами, нам даже отсюда было слыхать!

– Ах вот как, – ответила Франсуаза. – Ну, со мной у нее это не пройдет. Спасибо, что предупредили, мадемуазель.

– А где она сейчас-то, ваша хозяйка? – с любопытством спросила Виктория.

– Ушла на обед к какой-то даме.

Лиза и Жюли, вытянув шеи, обменялись понимающим взглядом. Уж им ли не знать, что это за дама и что там за обеды: головка книзу, ножки кверху! Ну надо же – так бесстыдно врать! Эти девицы не сочувствовали ее супругу – он, конечно, еще и не такое заслужил, – но когда жена развратничает не хуже супруга, это же позор всему роду людскому!

– Ага, вот и наша неряха пожаловала! – прервала их Лиза, обнаружив служанку Жоссеранов в окне над собой, этажом выше.

И тут же в этой дыре, темной и вонючей, как выгребная яма, излилась потоком громкая площадная ругань. Все служанки, высунувшись из окон, яростно честили Адель, эту грязную, неуклюжую тварь, на которой вымещал злобу весь их двор.

– Нет, ну надо же – она помылась, это даже издали видать!

– Только посмей еще раз вывалить во двор рыбьи потроха, я их соберу, поднимусь к вам и харю тебе ими начищу!

– Эй ты, святоша паршивая, иди теперь, жуй тело Христово!..

– Да нет, вы ж не знаете: она эти облатки сует за щеку, чтоб кормиться ими всю неделю!

Ошалевшая Адель смотрела на своих товарок сверху, высунувшись по пояс из окна.

И наконец подала голос:

– Эй, вы, оставьте меня в покое! А не то я вас помоями оболью!

Однако крики и хохот зазвучали еще громче:

– Говорят, ты вчера вечером свою молодую хозяйку замуж пристроила? Ну, признавайся, – небось, ты-то ее и обучаешь мужиков охмурять?

– Эх ты, курица бестолковая! Сидишь в ихней норе, где хозяева сами не едят и слуг морят голодом! Вот что меня больше всего злит!.. Дура ты, дура, да пошли ты их подальше!

На глазах у Адель выступили слезы.

– У вас на уме одни только мерзости, – пробормотала она. – Чем я виновата, что сижу голодная?!

Голоса звучали все громче, вот уже и Лиза начала перебранку с Франсуазой, которая взяла сторону Адель, как вдруг та, забыв об оскорблениях и инстинктивно приняв сторону своих товарок, крикнула:

– Тише! Вот мадам!..

Мгновенно воцарилась мертвая тишина. Все служанки торопливо нырнули в свои кухни, и теперь из темного колодца узкого двора поднималась только вонь немытых раковин, такая же тошнотворная, как тайные пороки господских семей, разоблаченные озлобленной прислугой.

Этот двор был своего рода отхожим местом дома, куда слуги выплескивали все постыдное и тайное, пока господа еще только вставали с постелей, а парадная лестница торжественно соединяла этажи в неслышном, душном тепле калорифера. Октаву вспомнились грубые выкрики служанок, так поразившие его в кухне Кампардонов в самый день приезда.

– Ай да девицы, ничего себе! – бросил он своему приятелю.

И в свой черед выглянул из окна, обшаривая взглядом стены и дивясь тому, что не сразу разгадал истории обитателей дома, скрытые за панелями фальшивого мрамора и раззолоченной гипсовой лепниной.

– Да куда же, черт возьми, она их засунула? – твердил Трюбло, обшаривший в поисках своих белых перчаток все, что можно, вплоть до ночного столика.

В конечном счете они нашлись в самой постели, сплющенные и сохранившие ее тепло. Трюбло в последний раз оглядел себя в зеркале и пошел прятать ключ от комнаты в условленном месте, в конце коридора, под старым буфетом, оставленным каким-то жильцом, затем спустился вместе с Октавом по парадной лестнице. Проходя мимо квартиры Жоссеранов, он приосанился, застегнул доверху сюртук, чтобы скрыть рубашку и галстук, и сказал намеренно громко:

– До свидания, мой милый! Я, знаете ли, беспокоился и зашел проведать наших дам, узнать новости… Похоже, они сегодня отлично выспались… Ну-с, до скорого!

Октав с ухмылкой смотрел ему вслед. Близился уже час обеда, и он решил вернуть ключ от чердака попозже. За столом у Кампардонов он с особым интересом разглядывал Лизу, подававшую блюда. Она выглядела, как всегда, опрятной и приветливой, а у него в ушах все еще звучал ее хриплый голос, выкрикивающий непристойности. Чутье на женщин не обмануло Октава насчет этой плоскогрудой девицы. Впрочем, госпожа Кампардон по-прежнему нахваливала ее, дивясь тому, что служанка не ворует, – так оно и было, ибо Лиза грешила совсем не этим. Вдобавок она с большой добротой относилась к Анжель, и мать полностью доверяла ей.

Как раз сегодня Анжель вышла из столовой перед самым десертом, и они услышали, как она смеется в кухне. Октав рискнул дать хозяевам совет: