Пенсионная реформа и рабочее время

А. Золотов: Почему до индустриализации пенсий для работников производительного труда — рабочих и крестьян — не было? Из-за низкой производительности труда было невозможно обеспечить такое количество нетрудоспособных. Вот и выходило: человек трудится-трудится, надорвался, залезает на печь и умирает. Если живешь — трудись, не можешь трудиться — умирай. Кстати, жесткая необходимость трудиться, чтобы жить, распространялась и на детей. У нас в Нижегородской области есть исторический центр металлообработки — город Павлово. Там, в Музее замко́в, рассказывают, что еще в начале XX века в семьях кустарей пяти- и шестилетние дети работали по 12 часов в сутки. Ну а взрослые вставали в 4 утра и ложились в 12 ночи. Лишь век назад!

М. Попов: Точнее говоря, до индустриализации. После индустриализации объем выпуска зависит в первую очередь от прогресса производительности труда, который по своему потенциалу безграничен.

А. Золотов: Значит, то, что говорят работодатели и их идеологи: «Чтобы лучше жить, надо больше работать», — прошлый век, безнадежно устарело.

М. Попов: Для российских капиталистов — нет. Они действительно лучше живут и увеличивают абсолютную прибавочную стоимость, заставляя рабочих и служащих трудиться дольше. Капиталисты не обманывают, они просто не уточняют, кто будет лучше жить, а кто должен больше работать.

А. Золотов: А их зарубежные конкуренты преуспевают, увеличивая относительную прибавочную стоимость за счет технического прогресса.

М. Попов: Кстати, перед тем, как затеяли пенсионную реформу, и после ее принятия, было много разговоров о роботизации. Разговоров много, а роботизация почти на нуле.

А. Золотов: Это еще одно средство запугать работников. Дескать, что толку выступать против повышения пенсионного возраста, все равно скоро всех на улицу отправят. Но разве роботизация ведет к исчезновению труда?

М. Попов: Робот — это высокотехнологичное орудие труда. А всякий труд включает три момента: предмет труда, орудие труда и саму трудовую деятельность. Поэтому роботизация без труда работников невозможна.

А. Золотов: Другое дело, что в условиях роботизации не надо затрачивать столько живого человеческого труда. Если роботизация позволяет трудиться час в день, замечательно.

М. Попов: Надо еще, чтобы, говоря словами Энгельса, никто не перекладывал на плечи других свою долю производительного труда.

А то при капитализме его переложили на плечи немногих. И численность этих немногих продолжают сокращать.

А. Золотов: Согласен, роботизация, если бы ее действительно осуществляли, — прогрессивное явление, средство экономии человеческого труда. У нас и в непроизводственной сфере столько труда — грязного, рутинного, непривлекательного, — хорошо бы применять роботов и там, чтобы люди освободились от подобных функций.

М. Попов: Надо, чтобы экономия труда не имела форму, когда оставляют немногих работников, а остальных отправляют на улицу. Рабочее время оставшихся может и увеличиться. Работники должны позаботиться, чтобы все остались занятыми за счет сокращения рабочего дня без уменьшения зарплаты. Поэтому не надо пугать роботизацией и думать, что люди перестанут трудиться. Они будут трудиться в человеческих условиях и в соответствии с потребностью в труде и, вероятно, наслаждаться трудом даже у станка, потому что, когда трудишься час в день, это уже почти наслаждение.

А. Золотов: Пока не началось систематическое сокращение рабочего дня без понижения зарплаты, повышение пенсионного возраста особенно сильно ударит по кадрам российского производства. Молодые люди при выборе профессии куда пойдут? Разве в производство, чтобы работать до 65 лет? Они же понимают, что в производстве загазованность, шум, вибрация, эмульсия в лицо и т. д., то есть условия труда хуже, чем в непроизводственной сфере. Значит, работая на фабриках и заводах, проживешь меньше. Так иссякает приток молодежи на промышленные предприятия.

М. Попов: С этой проблемой сталкиваются не только в России. В Англии в ходе одного социологического опроса, охватившего несколько миллионов человек, выяснилось, что средний возраст опрошенных фабрично-заводских рабочих составляет 66 лет. Там тоже не сильно заботились о привлечении молодежи на производство. Понятно, почему они могут без этого прожить: Лондон — финансовый центр, еще один олигарх туда переедет и привезет дополнительные миллиарды.

А. Золотов: Действительно, Россия — не Англия. У них всего четыре атомные подводные лодки, а нам надо больше. И ракет, и самолетов, и танков. Но кто будет их делать через 10–15 лет? Как молодежь пойдет в сферу, где рабочих мест с вредными условиями — 40 %, заработок ниже, а смертность выше по всем возрастным категориям, чем в «офисной» экономике? Если заботиться о развитии отечественного производства, пенсионный возраст надо понижать.