Пепел державы

Новгород переполнен ратными, съезжающими сюда отовсюду по приказу государя. Здесь же сам Иоанн со своим двором. Тут и там работали кузницы, вереницы телег везли провиант — готовились к грядущей войне. Среди бояр и воевод, что так же в большом числе прибывали в Новгород, только и говорили о недавнем послании Батория Иоанну, в котором король обращался к нему, не скрывая своего презрения, и уведомлял о скором начале боевых действий. Не успел государь оправиться от этого унижения, из граничных крепостей и городов ему доставили грамоты Батория, отправленные бойцам гарнизона, воеводам, боярам и простому люду — Стефан призывал московитов не лить понапрасну кровь за безбожного тирана и без боя сдаваться польским войскам.

Иоанн уже успел поостыть от столь подлого поступка этого безродного пса и срочно созвал ближнюю думу. Истуканом он сидел в высоком кресле, тяжело глядя на бояр своих. Тихо и безучастно сидел на своем месте наследник, но было видно — и его переполняют волнение и гнев.

Возмущались бояре. Не забыли поражение под Венденом, хотят отомстить, заодно проучить короля-выскочку. Говорили о. походе на Лифляндию, рассчитывая там встретиться с войсками Стефана, которые непременно пойдут по отвоеванным у московитов лифляндским землям. Иные спорили, утверждали, что ежели король собирает большое войско, то он ударит в Полоцк, дабы сломить западный щит Русской державы.

— Стало быть, из-за трусливых воевод я лишился Лиф-ляндии, отдал ее полякам и шведам, а вы говорите мне о Полоцке? — сказал Иоанн с раздражением.

— Государь, — молвил с места седобородый Мстиславский, опершись рукой о резной, сверкающий каменьями посох. — Из Лифляндии без захвата Полоцка поляки не пойдут на Псков и Новгород, не станут они подвергать войско опасности. Потому Баторий появится либо под Смоленском, либо под Полоцком. Надобно сбирать войско и идти под Полоцк. Оттуда можно будет при случае защитить и Смоленск. Я возглавлю поход, ежели на то будет твоя воля. — Он указал посохом на царевича. — Дозволь и сыновьям своим защитить державу твою, войско пойдет за ними и будет яростнее биться с врагом!

Бояре молчали, наблюдая, как яростью возгораются потемневшие очи государя.

— Ты смеешь просить дать тебе главенство над войском, — глухо, сквозь зубы проговорил он, — хотя сам не исполнил моего приказа под Венденом и не взял его! Самовольно отвел войска и дал свершиться позорному поражению!

Последнюю фразу Иоанн визгливо выкрикнул и стукнул посохом о пол. Мстиславский поджав губы, приподнялся с места, поклонился:

— Прости раба твоего, государь, не гневайся на меня. Стар я стал, несдержан в речах своих…

Иоанн еще что-то хотел добавить, но сдержался, отложил посох.

— В Лифляндию отправьте полк Василия Хилкова. Пусть пожжет да пограбит там вдосталь. А ежели Баторий там явится — ему и помогать крепостям стоять против врагов.

— Дозволь я скажу, государь! — сказал вдруг с места царевич. — Ежели ныне не укрепим Полоцк, будет поздно. Для чего мстить ливонцам за прошлое поражение? Надобно встать под Полоцком и отстоять любой ценой сей город!

Притихли вновь бояре, замер на своем месте Иоанн. Взгляд его, устремленный куда-то вперед, казалось, остекленел.

— Государь, дозволь мне возглавить рать! — обернувшись к царю, горячо говорил Иван. — Дай добыть свою победу для нашей державы! Дозволь отомстить Стефану!

Видя, как длинные пальцы Иоанна добела сжали подлокотники кресла, как мелко трясется его седая борода, бояре затаили дыхание, чувствуя надвигающуюся беду. Это видел и Иван и побледнел вмиг, но пристально глядел на отца, ожидая его ответа.

— Думаешь, ты смыслишь в ратном деле более остальных? Более воевод? Более меня? — все так же глядя перед собой, проговорил Иоанн. На лице царевича дернулась щека, он невольно сглотнул, но не отвел взора.

— Не смей говорить мне наперебой, иначе я придушу тебя, сукина сына! — прошипел Иоанн, изо всех сил удерживая своей гнев. Молчали бояре, низили к полу глаза. Что-то заблестело в очах царевича, и он, униженный, отвернулся, силясь сжаться в своем кресле, исчезнуть, дабы пережить этот позор…

О том, что государь приказал Феодосию, жену царевича, разлучить с ним и отправить в монастырь, Иван не ведал. О том он узнал, когда Феодосию, перепуганную, зареванную, вели прочь из дворца в окружении вооруженной стражи. Она хотела закричать, позвать Ивана на помощь, но Афанасий Нагой, что сопровождал ее, сказал с пугающей улыбкой: "Не вздумай рта открыть, моя хорошая! Не вздумай!".

У крыльца ее уже ждал возок, который отправит ее в Покровский монастырь, туда же, где жила постриженная в монахини Евдокия, первая супруга царевича. Когда Иван, почуяв неладное, бросился за ней, было поздно — возок уже умчал Феодосию прочь из Москвы. Не помня себя от ярости, Иван бросился к покоям отца, но невозмутимые стражники скрестили перед ним бердыши.

— Кого остановили? Меня? Да я вас первыми изживу! Псы! Прочь! — кричал в исступлении Иван.

— Государь не велел. Христом Богом просим, уйдите, великий князь.

Иван глядел на глухую дверь покоев отца и, оскалившись, выкрикнул: