Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Вой прозвучал снова, громче прежнего, если это возможно. Такая безумная алчность слышалась в нем, что звериная часть ее существа готова была снова юркнуть за валун, обхватить голову руками, замыкая слух от всех звуков, от всех колебаний воздуха. Но Гвенна заставила себя оглядеть лощину внизу.

Вот оно что.

На том же валуне, в изодранном грязном мундире, с обнаженным кортиком в одной руке и окровавленным мечом Вессика в другой, запрокинув голову и раздувая горло, словно из него рвались не звуки, а сгустки крови, выл Джонон лем Джонон, бывший первый адмирал аннурского Западного флота.

– Сюда! – вопил он. – Сюда, моя красавица! Иди ко мне!

Габбья повернулась, задрожала в нерешительности. А потом словно тьма стекла по камню, заструилась вниз, к одинокому человеку.

– Свет доброй Интарры! – захлебнулся наверху, за спиной Гвенны, Паттик.

Она сто раз слышала от него это старинное аннурское присловье, но в том, что происходило сейчас, не было ни света, ни доброты. Габбья собиралась убить Джонона. Стечет по лощине, обрушится на него и расчленит. Нечем было ему помочь, никак не успеть, да он как будто и не желал помощи. Он сверкал зелеными глазами, раскинув навстречу чудовищу руки, словно в объятии. Он должен был умереть, страшно умереть, но его смерть спасла бы оставшихся.

Гвенна недрогнувшей рукой потянула из-за пояса запал. Хотела чиркнуть по камню перед собой, только камень оказался мокрым от крови – ее крови? – и огонек, брызнув искрами, погас.

«Не спешить», – напомнила она себе и достала другой запал.

Внизу габбья, словно передразнивая движения Джонона, широко раскинула бессчетные руки и потянулась к человеку.

Гвенна провела запалом по камню – на этот раз огонек занялся. Она поднесла его к фитилю, и тот зашипел, разгораясь.

– Он погиб, – шепнул Чо Лу.

Но Джонон лем Джонон не погиб.

Едва его обхватили эти кошмарные лапы, он пришел в движение. Такой быстроты Гвенна не знала ни за ним, ни за собой; ни Блоха, ни Ран ил Торнья не могли бы рубить, вертеться, резать с такой скоростью. Разве что Валин на пике своих сил, а ведь Джонона не учили, как Валина, к его крови не примешалась кровь сларна. Он не мог выстоять против чудовища, но выстоял – под дождем желтой сукровицы, улыбаясь во весь рот и кроша габбья кортиком, точно во сне.

«Болезнь!» – с ужасом поняла Гвенна.

Тот же яд, что сотворил эту габбья, бился в крови адмирала. Как он сказал? «Вода делает меня сильным. Быстрым. Я уже чувствую». Она тогда решила, что он говорит о безумии. Как же она ошиблась. Не про безумие, а по силу и скорость. Чудовище впервые отступило.

Джонон не промедлил, не дал себе передышки – он спрыгнул с валуна прямо на суставчатую спину и вогнал клинок между пластинами чешуи. Визг, корчи, попытки сбросить врага – но все это стало затихать. Весы качнулись в другую сторону. Слишком много рук и лап потеряла габбья. Из десятка страшных ран хлестала жидкость. Уцелевшие руки тянулись к адмиралу, зубы клацали в воздухе, не доставая его. Он, стоя на вертящемся чудище, все глубже и глубже загонял клинок в сочленение туловища, и наконец оно все поникло, содрогнулось и замерло.

Гвенна сделала глубокий вдох, усмиряя волнение.

Холодный ветер с гор резал ножом.

Мир смердел мочой и дерьмом, тухлятиной и кровью.

– Справился, – прошептал Паттик.

Она должна была испытать облегчение: зверь, что вел на них охоту, лежал мертвый на холодных камнях. Они выбрались – живыми прошли сквозь джунгли. Они уже оставили болезнь позади. Надо только выйти на перевал, а оттуда уже вниз до самого моря.

Но Гвенне все заслонило лицо Джонона лем Джонона: оскал улыбки сквозь липкую жижу сукровицы и его руки, проворачивающие меч в открытой ране, вгоняющие его еще глубже в мертвое уже тело. За спиной облегченно переводили дух Паттик и все остальные, а Гвенна слышала только хохот адмирала – восторженный и безумный, почти нечеловеческий.

Он наконец оставил в покое труп, поднял глаза, нашел ее взгляд.

– Видела? – прошептал он.

Злобно зашипел фитиль «звездочки».

Джонон ухмыльнулся.

– Вот! Вот для чего мы предназначены! – Он разразился оглушительным безумным смехом. – Не мелкие пресмыкающиеся твари, но боги! – Джонон надменно взмахнул рукой. – Задуй свою свечку. Зверь мертв.

Гвенна потянулась к фитилю, чтобы загасить, но удержала руку.

– Гаси, дурная сука! – приказал Джонон, сощурив глаза.

Бесконечное мгновение она вглядывалась в него – в того, кто был раньше аннурским адмиралом. Возможно, ему еще было спасение. Киль упоминал о каких-то предметах в горной крепости. Гвенна понятия не имела, как действует менкидокская болезнь. Они, что ни говори, вышли с зараженных земель. Может, если он перестанет пить больную воду и есть ядовитую пищу, если изделие кшештримских лекарей пережило эти долгие века…

– Гаси! – повторил он.

Вместо ответа Гвенна метнула снаряд.

– Ложись! – заорала она, откатываясь за валун. – Ложись!