Пепел Нетесаного трона. На руинах империи

Взрыв прозвучал почти сразу. Взрыв и скрежещущий грохот оползня, все усиливавшийся, будто лощина сминалась, как бумага. Камни бились друг от друга, наполняя воздух пылью и громом, от которого заходилось сердце в груди. Когда наконец утихло, она поднялась на ноги и посмотрела вниз.

Джонона не было. Габбья не было. Лури не было.

– Вы его убили, – пробормотал Паттик.

– Убила габбья, – прошипела Крыса.

– Да не габбья, – сказал Паттик. – Адмирала. Она убила адмирала.

– Глупый, – ответила девочка. – Адмирал был габбья.

52

Адер отчаянно нуждалась – хотя и умело скрывала отчаяние – в новостях из Домбанга, от гарнизонов вдоль Белой реки, из Моира и десятка других мест, медленно отваливавшихся от Аннура. У нее имелись конные гонцы и скороходы; военные рапорты ежедневно поступали в Рассветный дворец, капитаны доставляли запечатанные депеши. Беда в том, что все эти сообщения запаздывали на целые дни, а то и недели. При неблагоприятных ветрах и течениях вести из Антеры и из Изгиба шли больше месяца. Иначе говоря, Адер нуждалась в Акйиле. Он – бездомный воришка из квартала – стал единственной нитью, связующей империю, и потому, когда она снова послала его за кента, тот послушно кивнул и повторил приказ: как можно быстрее и осторожнее исследовать остальные врата.

После чего отправился прямиком в горную крепость кшештрим.

Не его это забота – чинить Аннурскую империю.

На сей раз, шагнув из кента в горную твердыню, он отпустил ваниате. Страх, нетерпение, раскаяние, жадность – знакомые чувства, возвращаясь, пробрали его дрожью. Был соблазн снова одеться скорлупой, укрыться в бесконечной пустоте, но ему, чтобы сделать все, как надо, чтобы выжить, требовались чувства. В ваниате Акйил ощущал себя в безопасности, но безопасность была мнимой. Все в этой выдолбленной вершине грозило бедой – это он понимал, даже ничего больше о ней не зная. Ему нужен был страх, нужны были отточенные с детства привычки: таиться и бежать.

Слушая гулкий стук собственного сердца, он спускался вниз, задерживаясь на каждой ступени. Поначалу сверху доносились завывания ветра в разбитых окнах верхней камеры. Но по мере спуска и этот звук заглох в пещерной тишине, столь глубокой, что казалось, она охватывает его, проникает в плоть, намекает, что он не совсем настоящий, не совсем живой. Все здесь походило на склеп. И оружие, и богатства нижнего зала могли оказаться погребальными дарами какого-нибудь древнего кшештримского князя, хотя, если он правильно запомнил легенды, князей у кшештрим не бывало. А если были, так умирали нечасто.

Добравшись до площадки, Акйил снова остановился.

Серебряный свет, проливаясь в открытый проем, растекался по камням.

Воздух стоял чуть едкий, как бывает в кузне, когда в горне перекалят сталь. В прошлый раз так не пахло. Значит… что это значит? Откуда ему знать?

– Медлят дураки, – пробормотал он себе под нос.

Так говорила Тощая Краля, когда они грабили дома в Кладбищенском квартале.

Он и тогда не соглашался с ней до конца. План, терпение, расчет времени дорого стоят. С другой стороны, когда ты уже там – влез в окно, вломился через черный ход или в чердачное окошко, – надо хватать, за чем пришел, и валить на хрен. Краля понимала это получше некоторых любителей поболтаться в доме, померить наряды, полакомиться, замазать дерьмом свитки или картины…

Сотня ударов сердца.

Этот срок всегда давала себе Краля, а он уже пробыл в кшештримской крепости раз в десять дольше.

Акйил с опаской заглянул в дверь: все, как ему запомнилось… Нет. Не совсем. По-прежнему отражаются в черной воде пронизавшие потолок серебристо-голубые жилки, а вот из ниш в стенах многие опустели. Пропали три меча, и что-то похожее на вазу, и латная рукавица, вырезанная вроде бы из кости… Многих сокровищ не хватает. Забрала та женщина? Или кто-то другой? Для дела или просто так украли? Ответ ничего не значил. Раз уж он решил сорвать еще денежек с Гелты Юэль, надо поторапливаться: хватать, за чем пришел, пока еще что-то осталось.

Он выбрал самое маленькое из сокровищ – вещицу, похожую на акулий зуб, только она вся переливалась, будто смазанная маслом, – и еще какую-то составную штуковину, не то ожерелье, не то ошейник. Мог бы унести и больше, но жадность губит вора почти так же часто, как медлительность. Кто хочет сохранить свободу и жизнь, не возьмет больше, чем может унести, мчась опрометью по изломам крыш. Правда, крыш в этой крепости не было, но суть от того не менялась. К тому же немало значила возможность протащить украденное в Аннур. Мечи, к примеру, так и манят взгляд, но, если он приволочет на себе кшештримский меч, у Адер наверняка возникнут вопросы.

Он был уже на середине лестницы, ведущей от сводчатого зала к вершине, и поздравлял себя с разумным решением, когда услышал шум.

Живот свело, в крови плеснул страх.

Ноги просились бежать, но Акйил заставил себя остановиться, медленно втянул носом воздух, задержал в груди и прислушался.

Шаги, как и в прошлый раз, только сейчас они раздавались наверху, между ним и кента.

И на этот раз – не одного существа.