ПЬЕР

Пьер был горд, а гордый человек горд той разновидностью гордости, которую он подразумевает, и всегда держится на легкости тех предметов, пусть даже легко приобретенных, которыми он сам себя обеспечил. Это была та гордость, приводящая к закономерному выводу, что человек не ест хлеба, семена для которого он не сам бросил в землю, и без абсолютного унижения от того, что эти же семена были одолжены у некоего предыдущего плантатора. Гордому человеку нравится чувствовать себя в самом себе, а не отображением в других. Ему нравится быть не только своей собственной Альфой и омегой, но и отчетливо ощущать все промежуточные градации, а затем сойти прочь со своего собственного пути в бесконечный неощутимый эфир. Какой же восторг испытал Пьер, когда впервые в обеих его благородных руках зазвенела плата за его труд! При разговоре о барабанах и дудочке эхо от звонасвоим трудом заработанных монет вдохновляет больше, чем все трубы Спарты. С каким же презрением следил он теперь за великолепием своих наследственных залов – драпировкой, картинами и хвастливыми историческими гербовниками и баннерами славы Глендиннингов, будучи уверенным, что если появится потребность, он не окажется вынужденным воскрешать прошлое и раскапывать могилу своего дедушки – индейского вождя – из-за наследственных меча и щита, самым позорным образом заложенных ради его жизни! Он может жить самостоятельно. О, Пьер теперь был дважды благословлен ощущением своих практических способностей.

У механика или поденщика есть только один источник существования: его тело должно кормить само себя. Но только вот Пьер не мог заниматься тем же; он мог заняться чем-то иным и, позволив своему телу лениво развалиться дома, послать свою душу трудиться, после чего его душа должна была честно вернуться назад и отдать его телу заслуженное вознаграждение. Так например, некоторые не имеющие профессии господа с аристократического Юга, кому случилось владеть рабами, дают этим рабам свободу, чтобы те пошли и искали работу, и каждую ночь возвращались с заработком, составляющим доход этих неработающих господ. Вдвое способней и вчетверо сильней тот человек, у которого в теле поденщика живет трудящаяся днём душа. Все-таки никому не позволяйте быть таким самонадеянным. Наш Бог – бог-ревнитель – не завещал того, что любой человек должен постоянно носить хотя бы малейший оттенок его собственных признаков. Обузданные и впряженные в плуг тело и душа, как одно, так и другое, в конце концов, должны обязательно попасть в борозду. Если будете хранить ваше тело чрезмерно чувствительным к труду, то ваша душа укрепится усердием, или, если вы оставите вашу душу чувствительной к труду, то тогда усердием укрепится ваше тело. Выбирайте! Они оба долго не пробудут запряженными в одном хомуте. Поэтому, согласно самому решительному и возвышенному сравнению, украдкой пришедшему в облаке Правды, даже шестидесятидвухфунтовый снаряд, выстреленный вверх, оказывается в конце концов на земле; как бы мы не старались, мы не можем сойти с орбиты Земли и встретиться с красотами других планет, поскольку закон земного тяготения простирается дальше собственной земной атмосферы.

По действующему мнению об этом мире, человек, который уже полностью снабжён тем, что для него необходимо, желает иметь больше; в то время как тот, кто с прискорбием лишен того же самого, должен отнять у него даже то, что тот желает. Всё же мир клянется, что это – очень простое, совершенно реальное, скучное, человеческое свойство мира. Он руководствуется только самыми простыми принципами и презирает все двусмысленности, все трансцендентальности и все способы манипулирования. Теперь некоторые вообразившие себя еретиками люди часто восхищенно галдят обо всех своих преднамеренно перевёрнутых здравых понятиях, своих абсурдных и всё вытесняющих трансцендентальностях, говоря, что три равно четырём, а два и два составляют десять. Но если самый выдающийся жонглёр всегда защищен простыми словами доктрины, тысячная часть которой смешна и противоречит всему практическому смыслу, и эта доктрина, которую мир реально и вечно практикует, предоставляет тому, у кого есть уже более чем достаточно, ещё больше излишеств, и отнимает у того, у кого вообще ничего нет, даже то, что он желал бы иметь, – тогда это книга истин в мире лжи.

Ведь мы видим, что так называемые трансценденталисты не единственное люди, которые имеют дело с Трансцендетальностью. Наоборот, мы, кажется, видим, что прагматики – самые заурядные люди в мире – намного превосходят этих низких по положению трансцеденталистов своими собственными непостижимыми мирскими принципами. И – что ещё больше – с одной стороны, их Трансцендетальность – слишком теоретическая и бездействующая, а потому безопасная; тогда как с другой стороны, они на самом деле втянуты в живые дела.