ПЬЕР

Принеся небольшую коробку художника, – чей грохот, возможно, воздействовал на Пьера, – Люси села на полпути в свою комнату, напротив открытой двери, так, чтобы в тот момент и Пьер, и Изабель отчетливо видели её. Особенный тон голоса Изабель сразу же заставил её всмотреться по-внимательней. В этот момент внезапное озарение от некой свежей мысли – неприятной для неё или же не полностью осознанной – выстрелом ударило по всему её облику. В ответ она пробормотала нечто неопределённое, а затем низко склонилась над своей коробкой, как бы говоря, что очень занята.

Изабель закрыла дверь и снова села возле Пьера. На её искажённом лице появился смущённый и нетерпеливый взгляд. Она казалась тем человеком, у которого самая сильная эмоция в жизни проявилась в неразрешимых и тяжёлых обстоятельствах, и кто, стремясь высвободить себя, всё же знает, что вся борьба окажется не более чем тщетной, поскольку в настоящий момент вырастает безумно отчаянное и самое вызывающее из всех препятствий. Пьер задрожал, как только пристально взглянул на неё. Но скоро этот настрой покинул её, её прежняя, нежная печаль вернулась, чистая и непостижимая мистика вновь засияла в её взгляде.

«Пьер, прежде, – прежде чем я когда-то узнала тебя – я совершала безумные поступки, которые я никогда не осознавала, кроме как в туманных воспоминаниях. Я не считаю их своими поступками. То, что я теперь вспоминаю, – как будто только что свершилось, и было одним из них»

«Ты лишь проявила свою силу, в то время как я показал свою слабость, Изабель; – да, для всего мира ты – моя жена, – для тебя – ты также моя жена. Разве я сам не сказал ей так? Я был более слабым, чем котёнок, Изабель, а ты – сильна как небесные ангелы, от которых беспредельная красота не может не получить силу»

«Пьер, когда-то такие слова от тебя становились какой-то свежестью и росой для меня; теперь же, хотя они снисходят от тебя как тепло и влага, они будто проходят через некие заслоны, замерзая по пути и ударяя по моему сердцу словно град, Пьер. – — Ты так не говорил с нею!»

«Она не Изабель»

Девушка быстро, пристально и проницательно взглянула на него, потом посмотрела довольно спокойно и сказала: «Моя гитара, Пьер: ты знаешь, что я её абсолютная хозяйка; теперь, когда перед тобой появятся желающие получить портрет от художника-графика, ты должен заполучить учеников для учителя музыки. Разве ты этого не хочешь?» – и она посмотрела на него убедительно и трогательно, чтобы предстать перед Пьером более, чем смертной.

«Моя бедная, бедная Изабель!» – вскричал Пьер, – «хозяйка естественной сладости гитары, но не своего красиво придуманного умения; и они оба – это то, за изучение чего заплатит глупый ученик. И тому, что ты можешь, нельзя научить. Ах, твое сладкое невежество – всё передаётся мне! моя сладость, моя сладость! – дорогая, божественная девочка!» И он импульсивно обхватил её руками.

Первый огонь его чувства уже явным румянцем пылал на его лице, но прежде чем он всё-таки подхватил её, Изабель, плавно отодвинувшись назад, закрыла общую дверь, которая в момент его объятий внезапно открылась, как будто по своей собственной воле.

Перед глазами сидящей Люси стояли обнявшиеся Пьер и Изабель; Пьер прильнул губами к её щеке.

II

Несмотря на родительский визит г-жи Тартэн и безапелляционность, с которой она подытожила своё заявление уйти и никогда не возвращаться, пообещав призвать всех родственников Люси, её друзей, собственных братьев и поклонника отринуть её и забыть, Пьеру всё же казалось, что он знал слишком много о большинстве человеческих сердец и слишком много об особенностях характеров Глена и Фредерика, чтобы оставаться совершенно спокойным в отношении этих двух горячих молодых людей, способных устроить теперь заговор против него, как против воображаемого монстра, вследствие адских уловок которого Люси Тартэн, как предполагалось, отвергла обычные светские приличия. Но к счастью, хотя и более угрюмо, он предсказал, что г-жа Тартэн приедет к Люси без сопровождения, и что Глен и Фредерик позволят пройти сорока восьми часам и более, не подавая малейшего признака враждебности или нейтралитета. Вначале он думал, что, обуздав свою импульсивную свирепость, они решили избрать медленный, но возможно более верный метод вернуть Люси обратно, устроив некий судебный процесс. Но эта идея была отставлена более чем одним соображением.